– Ты готовил, я уберу, – я начала собирать грязные тарелки.

– О, не беспокойся!

– Я тоже должна что-то делать! – я не любила мыть посуду, тем более за кем-то – но Роберто с Джошем такие хорошие, для них и посуду помыть приятно. Я так давно не делала ничего ни для кого! Это же так здорово – что-то дарить!

Потом я вышла на задний двор и посмотрела на окно ванной. Так и есть: отлично видно Джоша, который чистит там зубы. А если смотреть из окон напротив?! Там полно темпераментных смуглых мужиков, и мне вовсе не хочется, чтобы они подглядывали! Я позвала Роберто: – В России одно из любимых развлечений парней и мужчин – пялиться в бинокль в окна напротив. А здесь и бинокля не нужно! – но итальянец вместо ответа весело рассмеялся и побежал к сыну.

Я пошла принять душ вслед за Джошем. Когда я закрывала дверь ванной, услышала, как Роберто с грохотом понесся вниз и выскочил на задний двор. Неужели чтобы подсматривать за мной? И зачем я ему рассказала про русских мужиков? Кажется, самцы везде одинаковы!

Я проспала! Завела будильник на шесть, но его не услышала. Было уже десять! Судя по тишине, в доме никого не было. На обеденном столе белела записка: «Дорогая Элли, я вернусь вместе с Джошуа в пять. Он сегодня приглашен на день рождения к другу. Приятного тебе дня!». Итак, мне предстояла первая самостоятельная вылазка…

Я смогла найти ближайший супермаркет спрашивая дорогу и приободрилась: люди здесь меня понимают все-таки. А я их.

В холодильнике утром было шаром покати, поэтому я накупила продуктов: мне хотелось Роберто с Джошуа порадовать. Вкусной едой, например.

– Чем это пахнет? Куриные котлеты! Я люблю их! – затараторил вбежавший Джош. Он схватил одну прямо с тарелки и запихнул в рот.

– Подожди, пока не сядем за стол, – заметил Роберто. – И ты должен помыть руки.

– О’кей, – Джош с отцом никогда не спорил. Как Роберто этого добился?

– Ну ладно, хватит, ты и так уже съел слишком много! – вскоре заметил ребенку отец.

– Еще одну, – пацан, впервые не желая подчиняться, подцепил очередную котлету, одобрительно глядя на меня. Я начала собирать опустевшие тарелки.

– Нет-нет, оставь это! – махнул рукой Роберто.

– Почему?

– Почему ты должна это делать? Ты не повар, не уборщица. Ты уже приготовила нам вкусный ужин, тарелки помою я сам. Мне нравится это делать: отвлекает, расслабляет…

Я не должна мыть посуду? Но разве он не для этого меня позвал… Нет?! Господи! Все мои мужики, начиная с отца, настаивали, что уборка – это исключительно женская прерогатива. «Ты почему до сих пор посуду не помыла? Какая же ты лентяйка и неряха!»; «Кому ты такая нужна? Это я тебя еще терплю, но мое терпение скоро лопнет». Особенно удобно рассуждать о чужой лени, лежа на диване перед теликом. «Ты что, сам не мог помыть за собой посуду? Я только что пришла, я устала!» – «Киска, это не мужское дело. И не спорь со мной, киска, не выводи меня из себя». Словом, в России я, как прочие женщины, была обязана без разговоров делать по дому все: готовить, стирать, убирать, ежедневно переть на себе тяжеленные сумки с едой, и тд. Мой здоровенный папаня при том, что у него было авто, ни разу не сподобился в выходной поехать за картошкой, капустой и другими овощами – хотя бы. А вместо «спасибо» взрывался матом на мать и меня, бежавших к нему с тарелками: «Не загораживайте мне телик!». Хотя мама тоже была с работы и уставала ничуть не меньше! Вместо готовки ей наверняка хотелось самой прилечь. Все это было так несправедливо! Я старалась облегчить жизнь матери, добровольно взвалив на себя многие домашние обязанности. И не хотела замуж: я не бесплатная прислуга, не девочка для битья! А такой же человек, мое время