Лучше буду смотреть в окно, надеясь, что вид природы успокоит нервы. Иначе в сводке новостей точно появится весть о крушении маголёта с завязанным узлом водителем.

С тихим смешком Кэй включил музыку, под которую я умудрилась задремать.

— Твою мать! — Злой крик Кэя вырвал меня из полусна и заставил в панике рвануть из машины.

— Что?! — С выпученными глазами я дёргала за ручку, не совсем понимая, откуда ожидать опасности.

— Вперёд смотри! — Войнот ткнул в лобовое стекло.

Оказалось, что мы успели подъехать к лесу, окружающему Дом Порицания. И как раз со стороны приюта над верхушками деревьев поднимался густой чёрный дым.

7. Глава 6. При распутывании узлов постарайтесь сами не запутаться

Странно, но запаха гари почти не ощущалось. Я бродила по пепелищу и невидящим взглядом осматривала то, что осталось от моего дома — места, где я провела детство; места, с которым в нормальном мире обычно связаны самые тёплые воспоминания. Но в мире Ткачей приюты никогда не вызывали положительных чувств. Во всяком случае у меня так точно.

Да что уж душой кривить! Я бы и сама с удовольствием спалила этот так называемый дом ещё семь лет назад, когда выпускалась отсюда. И сейчас вместо положенной печали я испытывала тайное злорадство: поделом. Так же, как матроне.

Оглянулась на Кэя: следователь беседовал с командиром огнеборческого отряда, который к нашему приезду уже успел потушить пожар. К моей радости, воспитанники не пострадали. Всех успели вывести. Лишь несколько матрон получили незначительные ожоги, пока организовывали эвакуацию.

Маленькие Ткачи стояли в стороне и отрешённо следили за взрослыми. На каждом были надеты хаттанты, и в каждом ребёнке я видела маленькую себя с таким же спокойным и безразличным взглядом. Светлейшая, за что они заслужили такое? За что совсем крошек отдают в эти ужасные заведения? Вопрос, который не имел логичного, с точки зрения человечности, ответа.

Перевела взгляд на обгоревшие остовы. Это место подарило мне бесценное знание: полагаться в этой жизни можно только на себя. Никого и никогда нельзя пускать в своё сердце. Если даже родители могут предать тебя, то что говорить о сторонних людях?

Родителей я практически не помнила. Папу точно, от него осталось невнятное ощущение отчуждённости. Будто даже к совсем маленькой мне он питал лишь отвращение. О маме же в памяти сохранилось всего одно воспоминание: я сижу на её коленях и тянусь за кулоном на её груди. Странное дело, никак не могу вспомнить, что было изображено на украшении. Оно всё время меняется в моей памяти. А может, и формы у него нет — просто переплетающееся сияние разных цветов, заключённое в прозрачную сферу.

— Предаёшься ностальгии? — Кэй, как всегда, подошёл бесшумно, но я уже привыкла к этой его манере и даже не вздрогнула.

— Не то место, — ответила я, ощутив дикую усталость.

День едва за середину перевалил, а я уже без сил. Не иначе этот проклятый дом, даже сгорев, продолжал тянуть из меня жизнь.

— Ах да, плохие воспоминания, — понимающе кивнул следователь. — Ты, должно быть, рада, что приюта больше нет. Прям как по заказу, правда?

— На что ты намекаешь? — Я наконец-то развернулась к Кэю.

Войнот смотрел на меня с подозрительным прищуром. Разговор с огнеборцем не улучшил его настроения и, судя по всему, навёл на какие-то новые подозрения.

— Не делай вид, что не понимаешь, о чём я. Первая жертва — твоя обидчица, среди остальных находится ещё один твой «поклонник». Место, где мы можем найти улики по первой жертве, удивительным образом сгорает. Ах да, пожар начался в архиве.

— И? — Я сложила руки на груди и скептически поджала губы. — Если ты пытаешься убедить меня в том, что наш маньяк — это я, то мне стоит пойти к твоему начальству и спросить о твоей профпригодности. На кой мне участвовать в расследовании убийств, которые, по твоим словам, я и совершаю. Ах да, ещё неудачника-похитителя на мой счёт запиши.