Мария. Так у вас проклятие какое-то: писать, писать, писать.

Евгений Станиславович. Это проклятие пожизненное и не зависит от места. Вот еду сюда в клинику и думаю: полечусь, а в сумке тетрадь и ручки. Вот уже две трети тетради исписал, выбросил одну ручку.

Мария. Так вы всё туже пьесу пишете?

Евгений Станиславович. Да-да.

Мария. А кто действующие лица?

Евгений Станиславович. Да все мы, больные, и от заведующей клиникой до санитара. Я удалил всех прежних действующих лиц, изменил количество действий, и имена я изменил.

Мария. А что же вы пишете на бумаге?

Евгений Станиславович. Да, письмо на ноутбуке быстрее и удобнее, но как-то решил, что ноутбук в эту клинику брать не буду и оказался прав.

В холл входит Степан Степанович и подходя к столу. Я вам не помешаю?

Мария. Нет-нет.

Степан Степанович садится в кресло.

Евгений Станиславович, показывая на Степана Степановича. Вот ещё одна жертва с проклятием писать.

Степан Степанович. Раньше я вёл следствия, и не одно и всё писал, писал, писал, дела, а теперь пишу об этом книгу. А тяга к следствию осталась. Когда я был молодой следователь, я проклинал свою работу. А теперь жалею по тем временам. Однажды, когда я был ещё молод, принёс рапорт. Полковник Стручков прочёл и сказал: да у тебя лёгкое перо, хорошо написано. А теперь я сам полковник, правда в отставке.

Мария. Александр Николаевич, а приходилось ли вам говорить кому-то, что у него лёгкое перо?

Степан Степанович. Нет. Сейчас нет следователя в моём понимании. Не было установленных в опасных местах видеокамер, записи с которых можно было посмотреть в любое время дня и ночи. Раньше мы были авторами рапортов о следствии. За информацией мотались по стране и миру. Знаете, как говорят: волка ноги кормят. А сейчас, сидя дома, можно скачать из интернета любое видео, свой или чужой рапорт, переставить абзацы, заменить фамилии и подпись. Э-э-э-х.

В холл входит Лола.

Мария. Евгений Станиславович, что ещё могут у нас украсть?

Евгений Станиславович. А что там у нас в тумбочках осталось нетронутым? Правильно, зубные щётки.

Лола. Так что нам на ночь прятать зубные щётки?

Евгений Станиславович. Зубные щётки – это только предположение. А почему бы не унести шлёпанцы?

Мария. Вот дела, встала утром, а шлёпанцев нет. Так весь день босиком и проходишь.

Евгений Станиславович. Я лежал в тринадцатой городской больнице, так там у нас был больной, который надевал шлёпанцы соседей, когда вставал из койки. Но, самое интересное, он ложился в эти же койки соседей по палате.

Мария. Ну, дела. Приходишь к себе в комнату, а там, в твоих шлёпанцах, лежит лунатик.

Все смеются.

Лола. А чего это не видно Антона?

Евгений Станиславович. Так Антон на подозрении у Степана Степановича, за свой длинный язык. Информатор Степана Степановича слышал, как он обещал устроить в клинике бардак. Степан Степанович допросил его с пристрастием.

Мария. А вы видели?

Евгений Станиславович. Нет, пока шел допрос, я был в своей комнате. А когда вышел в холл, Степан Степанович уже ушел. В общем, девушки, как говорили раньше, Степан Степанович «Дело шьёт», статья кража и порча имущества, и помещение под стражу, пока идёт следствие, в изолятор «Матросская тишина». А выражение «Дело шьёт» означало в бумажную эпоху, что в картонную обложку «Дела» вшивали нитками листы бумаги с показаниями и допросом.

Мария. И это всё из-за шутки.

Евгений Станиславович. Вы считаете, что это сделал весельчак Антон? Если ты гуляешь в середине ночи, это ничего. А если в это время пропадает мыло и зубная паста, то это другое.

Лола. Так ему и надо.

Мария. Почему?