Мне нужно научиться правильно думать. Нельзя позволять себе никаких сомнений. Никаких страхов. Меня любит самый красивый в мире мужчина. Самый сильный, самый мудрый, терпеливый и много ещё чего самого. Женщину можно обмануть только тогда, когда она сама хочет обмануться. Её можно обмануть головой, то есть словами, даже можно обмануть глазами, ну, если это человек. Обмануть телом нельзя, оно само говорит и само чувствует, без участия головы. Любовь или нелюбовь в каждом прикосновении губ, рук, всего тела. Глеб меня любит, так телом обмануть невозможно, особенно таким как они, у которых глаза сразу выдают мысли и чувства. Его тело стремилось ко мне каждой клеточкой, на все мои прикосновения его кожа реагировала жаром – тем внутренним огнем, который или есть, или его нет, его никак не придумать и не изобразить. Он сдерживался в своей страсти, боялся причинить мне боль, страх от моих прошлых страданий оставил на нём отпечаток даже больший, чем на мне. Глеб чувствовал моё тело, он его слушал, ощущал и стремился доставить удовольствие, его больше волновала я в своей страсти, чем он сам. Мне показалось, что лишь когда он целовал моё тело, миллиметр за миллиметром, в нём что-то происходило: улыбка не сходила с лица, глаза светились и он был по-настоящему счастлив. А это моё лежание на нём? Удивительно, но всё его тело млело, как-то тепло касалось меня, как бы впитывало меня, всю мою растёкшуюся мягкость. Так, о мягкости думать не буду, я должна думать правильно: раз ему нравится, значит, лучшая в мире мягкость. О розовой тряпочке тоже думать не буду, ужас, в этом самой с собой неудобно находиться, а уж при нём, а ведь доволен, просто счастлив был в столовой! А что себе там позволял! И чему удивляюсь, муж, только что любил меня на нашей – что я думаю! – постели, а я возмущена лукавством рук.

– Катя, любимая моя, Самуил уже предельно возмущён твоим отсутствием.

Глеб стоял у кровати и улыбался, я в своих размышлениях не заметила, как он вошёл.

– Предельно, это как?

– Требует тебя на полный осмотр.

– Ни за что!

– Тогда одевайся и обедать. Явись перед ним как солнце.

А я вдруг покраснела, даже под одеяло спряталась от смущения. Глеб осторожно отвёл одеяло от моего лица и спросил встревожено:

– Что с тобой?

Но я только мотала головой и не могла ничего сказать. Как ему объяснить, что я стала другой после этой ночи, настоящей его женой, и все это поймут. Я так долго находилась среди них всех одна женщина, и непонятно какая фиктивная жена Глеба, что, когда стала настоящей, не знаю, как себя с ними вести. Глеб внимательно смотрел на меня и понял мои страхи:

– Ты вечно будешь прятаться? Тебе сюда принести еду?

И я поняла, чего боюсь. Это страх что за нас не порадуются, за нашу любовь. Почему я всегда жду осуждения? Никто и никогда в этом доме меня ни разу не осудил, не пристыдил за мой поступок, даже самый, даже не знаю, их было столько разных. Они меня столько раз спасали, верны были всегда, почему же я в них засомневалась? Только потому, что они все – мужчины? А если толпа завистливых женщин?

Глеб не двинулся с места, внимательно наблюдал за моими умозаключениями, ждал моего решения.

– Глеб, я глупая дурочка?

– Ты настоящая женщина, моя любимая и единственная. Жена.

– Жена.

Я лихорадочно вздохнула, взъерошила ему волосы и заявила:

– Сначала бассейн.

– Тогда уже не обед, тогда ужин.

Самуил не выдержал, явился в бассейн, полный возмущения.

– Катенька, так нельзя, я уже не знаю, что думать, ты понимаешь, что болела недавно, тебе нельзя так к своему организму относиться, ты должна есть правильно, по часам, по режиму. Глеб, я требую засыпать бассейн, Катя, ты не рыба! Сколько можно в воде мокнуть, немедленно вылезай и иди в столовую, будешь обедать и ужинать!