– Али перекрыл твою способность всем всё отдавать, мне тоже.

2

Глеб был спокоен, но не улыбался. Он наклонился надо мной, руки в карманах, а губы плотно сжаты.

– А посуды хватит?

– Хватит, я ещё из других дворцов привезу.

Резко выпрямился и отошёл к окну.

– Неси.

Он повернулся ко мне и переспросил:

– Что?

– Неси посуду.

Хитро взглянув на него, я улыбнулась: один раз комнату я уже разгромила, теперь наступила очередь посуды – скоро действительно переплюну Глеба в объёме разрушений. Глеб удивлённо смотрел на меня, он не ожидал от меня такой решимости настолько быстро, наверное, надеялся, что хоть до столовой дойду. Я медленно встала, ноги были совершенно недвижимые, я даже покряхтела, с трудом разогнула спину, сладко потянулась и ушла в ванную.

В воде я лежала долго, из комнаты не доносилось ни звука, может за шумом воды и не услышала, как Глеб ушёл за посудой. Выйду – а там горы посуды. Но в комнате был только Глеб, посуду не принёс, просто так же стоял у окна. Я была обернута полотенцем и не сразу поняла, что мне надо одеться, а он так и стоит, смотрит на меня своими синими озерами и улыбается.

– Где посуда?

– Ты здесь собираешься её бить?

– Да.

– По какому поводу?

– Сейчас придумаю, без посуды сложно повод придумать.

– Как придумаешь, сразу принесу. Хотя, вот ваза стоит.

Он показал на изящную вазу цветного венецианского стекла, в ней стоял букет цветов. Неужели эти цветы растут в нашем саду? Они были такие разноцветные – эти небольшие бутоны, ещё не совсем раскрывшиеся, едва выпустившие стрелки лепестков: белые, красные, фиолетовые, синие, жёлтые. А аромат! Надо спросить у Самуила, как они называются, это просто невозможно, что может создать природа. Я наклонилась над цветами и всем лицом вдохнула аромат.

– Жалко, цветы погибнут, пусть остаётся. Да и повод я не придумала.

Глеб взял букет в руки и цветы стали раскрываться на глазах, я широко открыла глаза от удивления – через минуту все бутоны раскрылись и в его руках уже был удивительный многоцветный букет с совершенно раскрывшимися цветами. Он его протянул мне и сказал, улыбаясь:

– Бей вазу, цветы я спасу.

Я взяла букет и полной грудью вдохнула усилившийся от скоростного развития цветов аромат.

– Глеб, как это у вас получается, какая красота, а пахнет…

Вазу бить не стала, в ней букет смотрелся удивительно, и я долго с удовольствием раскладывала цветы. Пусть стоят и меня радуют в неразбитой вазе. Рассмеявшись, повернулась Глебу и призналась:

– Повод пока не придумался.

– Тогда идем завтракать?

Но мне нужно одеться, а Глеб никакой попытки выйти из комнаты даже не делал, стоял и улыбался. Ах, так! Я скинула полотенце и повернулась к шкафу. От волнения руки почувствовала только тогда, когда Глеб взял меня за плечи и развернул к себе, даже перестала дышать, смотрела на него и ждала. Он не обнял меня, только смотрел мне в глаза, и я сразу утонула в этой синеве. Глеб вздохнул и провел пальцами по моей щеке, потом рука опустилась ниже, и пальцы коснулись шеи, затем, едва касаясь, груди. Он как бы пытался ощутить мою кожу, почувствовать её, а я вспыхнула и с трудом сдерживалась, чтобы не обнять его, не прижаться к нему всем своим пылающим телом. И вдруг пальцы, мягкие и нежные, стали как мрамор, твёрдыми и холодными. Глеб как- то длинно и тяжело вздохнул, отступил от меня, сжал кулаки и глухо сказал:

– Я смог.

Он медленно повернулся и вышел из комнаты. Смог – что? Я вся горела и дышала как паровоз, наконец-то смогла дышать. По мере успокоения моего организма мысли задвигались медленнее, и я стала их осознавать. Он смог удержаться, он изо всех сил сдерживался и смог. Только мне от этого какая радость? Я медленно одевалась, вся в сомнениях и в попытке успокоиться даже не поняла, что надела. И как мне себя с ним сейчас вести? Бить посуду? Сама спровоцировала, полотенце, видите ли, скинула перед мужем. Тяжело вздохнув, я встала с кровати, где сидела в задумчивости, и пошла завтракать.