В один из тёплых дней золотой осени ленинградцы были удивлены появлением на водах одного из многочисленных каналов города восьмивёсельного яла с лиловыми неграми в роли гребцов и белым парнишкой в бескозырке, распевающего слова команды: «И-и-и – раз! И-и-и – раз!» Мы кое-как добрались до Большой Невы, на быстром течении и высоких волнах которой я немного струхнул: «Они же меня утопят, черномазые черти!»
В другой раз я повёл моих ганцев на «Аврору» – корабль-музей, начальником которого был герой книги А.И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича», «кавторанг» (мы приглашали его в организованный мной в нашем общежитии «Пироговский музей» клуб интересных встреч).
О моём общении с африканцами было доложено «куда надо». Начальник особого отдела академии удовлетворился моим объяснением интереса к англоговорящим парням:
– Изучаю язык.
– Давайте-давайте, продолжайте – вы нам поможете выявить среди них английских разведчиков.
– Буду стараться, товарищ полковник!
Я постарался… Однажды стояли мы караулом по охране факультетских шлюпок. Настало время ужина, и мы с моим приятелем Вадимом Сазоновым отправились в гости к ганцам.
Ганцы встретили нас очень приветливо: двухметровый лиловый Дэвис тут же поручил своему сожителю по комнате недомерку Мутуакилу ебун[6] Идрису сбегать за бутылкой бренди.
– Ебунчик, и бутылку водки – вот тебе деньги! – Слушатели академии не могли себе позволить пить на халяву за счёт угнетённых чернокожих.
Я не знаю, что было у Дэвиса на уме, когда он стал наливать всем троим по полному стакану смеси бренди и водки, но мы с Вадимом не дрогнули и даже не закусили – «После первой не закусываем!»
Через пять минут Дэвис повторил маневр, и я подумал: «Выживу ли я?»
Когда ещё через пять-десять минут остекленевший Дэвис опорожнил обе бутылки в наши стаканы, я подумал: «Тут раненых не будет…» Опорожнил стакан в глотку и через несколько секунд выбрался в туалет, где нехитрым приёмом с помощью двух пальцев переправил несколько фонтанов ценного продукта из моего желудка в систему городской канализации.
По дороге в караульное отделение нас остановил патруль офицеров нашей академии:
– Откуда бредёте, товарищи слушатели?
– Да мы тут, понимаете, английских шпионов выявляли…
Меня и Вадима Сазонова с треском выгнали из комсомола и академии и сослали дослуживать срочную службу в Кронштадт.
2. Нкози, сикелела Африка
Через полгода-год я пришел к проректору 2-го Московского мединститута с академической справкой, где стояли одни пятерки и приписка – «Исключён из академии за нарушение воинской дисциплины».
– За что выгнали – за пьянку?
– Так точно, товарищ профессор!
– Наш человек! Возьму, приходи первого сентября.
Студенты Московского мединститута поразили меня игрой в карты на лекциях и убогостью своих разговоров на перекурах между лекциями – где и сколько кто выпил, кого и когда кто трахнул… Как это отличалось от атмосферы лекционных залов ВМОЛА! Ещё один порнографический аспект медицины?
В толпе студентов третьего курса помимо меня был и ещё один новенький – высокий худой и бледный парень с чёрной курчавой бородой и в тёмных очках.
– Откуда вы? Я – Рындин, Слава Рындин.
– Из Анголы. Антонио Жозе Миранда.
Мы с Тони подружились, стали вместе заниматься хирургией у ассистента кафедры Б.Д. Савчука. (С 1976 года Борис Дмитриевич – научный руководитель по хирургии Центральной клинической больницы, а с 2001 года – хирург-консультант ЦКБ. Скончался в 2004 г.) Предсказания ленинградской машинистки Закориной продолжали сбываться…
Ассистент кафедры общей хирургии 2-го ММИ им Пирогова Б.Д. Савчук (в центре) со своими кружковцами Антонио Тозе Миранда и Славой Рындиным (1967)