— Да, и Марк похорошел, — добавляет Диана Рамзановна, оглядывая меня интересующим взглядом. — Возмужал, я бы сказала!

Хочется что-то ответить колкое, однако, не могу сообразить. На меня исподлобья смотрит Эльвира. Она, словно, голодный хищник, с любопытством рассматривает меня, строит глазки и часто облизывает губы. От этого зрелища мне становится противно.

— Марк в последнее время очень много работает, — оправдывает меня мама, хотя я этого не просил. — Теперь он руководит целой лабораторией, Ему скоро защищать докторскую!

— В двадцать шесть лет? — восклицает Давид и кладет в рот кусок мяса.

— Да, — гордость интонации матери подбадривает меня. — Поэтому, Марк все свободное время посвящает своему исследованию.

— И что же ты исследуешь?

В это время, официант приносит блюдо, на котором лежит отборный кусок мраморной говядины, и выглядит он лучше, чем тот кусок мяса, который сегодня жевал Арсений. И надеюсь, что на вкус он тоже — лучше.

— После защиты я решил окунуться в новое направление, меня заинтересовал вирус папилломы человека. Крайне неприятная штука, целая эпидемия среди населения! До защиты докторской, по протоколу, я не имею право разглашать данную информацию.

Если бы не женщины, сидящие в нашем кругу, то быть может, мы могли бы поговорить на мужские темы, совершенно не стесняясь в высказываниях. Но из-за идеального воспитания, приходится изворачиваться в высказываниях.

— Ну точно, вылитый Борис!

— А что не так? — басом отвечает отец.

Давид с отцом — давние друзья. Прошли через огонь и воду: вместе прошли в армию, вместе отучились, и вместе построили каждый свой бизнес.

— Да все так, — добавляет Давид, размахивая рукой с бокалом вина. На его рязанце красуется драгоценный перстень с темным камнем. — Я же из лучших побуждений это говорю! Тебя, как и его, не испугать новым проектом!

Отец улыбается ему в ответ и продолжает жевать мясо.

— Как ты, мальчик мой? Что у тебя нового? — переводит разговор в другое русло моя мать, пригубив вино.

Моя мама — единственная женщина на планете, которую я боготворю. Невысокого роста, темные, слегка курчавые, волосы, мягкие черты лица, которые уже успели тронуть своей рукой старость, и добавить в уголки глаз и губ небольшие морщинки. Подтянутая и вечно следящая за собой. Глаза у меня мамины — серо-голубые. И я помню, как отец смеялся в детстве над тем, что я вылитая копия матери. Светлана — так ее зовут. Прекрасное, светлое имя для такой святой женщины.

На ней темное строгое платье, с вырезом лодочкой и аккуратные сережки-гвоздики с бриллиантами. Мама доброжелательно улыбается мне, пока я собираюсь с мыслями.

— Увы, мне похвалиться сегодня нечем, — отвечаю я, и перед глазами всплывает Яна Аланина, которая меня облила кофе и на дерзила. Но она явно не то, что хотела бы услышать малышка. А вести светские беседы о своем отпуске я уж точно не планирую.

— Как на работе?

— Сносно, правда, Максим Дмитриевич опять взялся за свое.

— Поди подшучивает над вами? — интересуется отец.

— Это мягко сказано.

— Он просто поддерживает дружескую обстановку, — разбавляет наш разговор Диана, пригубив вино из бокала. — В вашей работе юмор незаменим.

— Особенно, когда опять сдохли первичные культуры с бактериями? — выгнув бровь, интересуюсь я.

— И не только бактериями! Как же сложно работать с живыми!

Остальную часть ужина мы разговариваем обо всем, точнее, меня заставляют отвечать на некоторые вопросы, которые мне неприятны. Где-то удается увильнуть от вопроса, а где-то думать над правильной формулировкой ответа, чтобы меня не посчитали идиотом.