– Паш, прости.

– Кать, ну сколько можно извиняться?

Да сколько угодно! Ведь я боялась, что он о чем-то неправильно подумает, обидится, сделает какие-то неверные выводы… Для меня его обвинительный взгляд звучал похоронным маршем в ушах громче, чем если бы он кричал на меня благим матом. Нет, проще было извиниться, чтобы любимый человек не смотрел на меня с осуждением.

Паша был нужен мне, как воздух, необходим как дыхание. Смотрели кино «Сумерки»? Как там главный герой говорит о своих чувствах? «Ты мой личный сорт героина». Поначалу я улыбалась над этой глупой, затролленной в интернете фразой, но очень скоро в полной мере познала на себе всю точность подобранных слов. Паша для меня был как наркотик. Все мои действия были направлены на то, чтобы хотя бы ненадолго оказаться рядом с ним, и с каждым разом этого времени становилось недостаточно.

Я была уверена, что нашла свою настоящую любовь. Первую, единственную и на всю жизнь. А с моим… «объектом любви», так сказать, произошли колоссальные метаморфозы. Даже продолжая любить, он говорил, что не любит.

Переломный момент наступил через полгода, в тот самый злополучный вечер, когда я уперлась, как баран рогами, и не пошла на свидание. Подготовка к зачету оказалась важнее. И, как бы я хотела с ним не согласиться, спорить до хрипоты, но все-таки да – тогда что-то поменялось. Что-то? Нет, конкретно кое-что. Его мать влезла в наши отношения.

С Ниной Владимировной я познакомилась практически сразу, как мы с Пашей начали встречаться. Первое впечатление о ней было смутным. Невысокая, темноволосая женщина, говорила что-то приятное, улыбалась. Если бы я тогда знала, что именно эта женщина сломает мою жизнь, то нашего знакомства вообще бы не состоялось. Даже в случае свадьбы. Даже после свадьбы. Да, точно… Знала бы, где упаду – соломки бы постелила. С одной стороны, родители – это святое, но с другой… обвинения Нины Владимировны были настолько необоснованы и нелепы, что порой хотелось рассмеяться ей в лицо.

– Мать сказала, что ты постарела.

– Паш, мне двадцать лет! Что за глупости?

– Ей со стороны заметней.

– Мать сказала, что ты шизофреничка.

– Родной, ты сам себя слышишь?

– Ей виднее. Она все-таки медсестра.

– Мать сказала, что любовь длится один год, поэтому нам лучше расстаться.

– ЧТО-О? – я настолько опешила от подобного заявления, что не смогла выдавить из себя ни звука – будто чья-то невидимая рука сдавила горло и не позволяла произнести хотя бы один аргумент в защиту своих же собственных чувств и чувств любимого, но такого глупого человека.

«Мать сказала…» Уже и не сосчитать, сколько раз я слышала эту фразу, после которой театрально улыбалась, говорила, что все в порядке и в то же самое время просто мечтала всадить этой женщине в глаз вилку. И это несмотря на то, что она – родная мать моего любимого человека. Мне очень стыдно, неприятно думать и говорить об этом, но да, надо признать – такие мысли в моей голове были. Любовь не проходит. Никогда. Ей некуда и незачем уходить. Она занимает собой все пространство, вытесняет все другие чувства… и не спрашивает позволения.

Но вопреки вышеперечисленным обвинениям Паша своей бабушке говорил обо мне немного иные слова.

– Катюша, знаешь, что Павлик сказал? – хитро улыбнулась бабуля, когда я устало вздохнула после очередного бзика ее внука. В этот раз ему не понравился приготовленный мной завтрак.

– Не-а, – я отрицательно покачала головой. Что нового может Павлик сказать обо мне из того, чего я не слышала? Он мне всегда напрямую говорит все, что думает, без посредников. Хотя лучше бы молчал, ей-Богу!