– Прошу вас, зовите меня Лори. И, доктор Белл, присядьте, если так вам будет удобнее, – добавила она, показав на незанятый стул рядом с его женой. Он устремил на нее подозрительный взгляд, но Лори всегда старалась держаться так, чтобы люди в ее обществе чувствовали себя непринужденно. Она почти чувствовала, как его кровяное давление снижается, когда он начал опускаться на обитый кожей офисный стул. – Полагаю, вы здесь из-за своего сына. Я знакома с этим делом.

– Еще бы, – язвительно бросил доктор Белл, чем вызвал неодобрительный взгляд своей жены. – Извините. Уверен, что вы весьма занятая женщина, но я очень надеюсь, что вам известны хотя бы имя моего сына и обстоятельства его ужасной смерти. Ведь мы к вам уже обращались, мы сами написали вам письмо, написали, сидя бок о бок, и каждое слово в нем принадлежало нам обоим. – Он потянулся к жене через стол и взял ее за руку. – Это, знаете ли, было нелегко, когда мы излагали то, что произошло в тот жуткий вечер. Нам пришлось опознавать тело нашего единственного ребенка. Это противоестественно. Мы не должны были его пережить.

– У нас много лет не было детей, – добавила Синтия. – Мы уже решили, что ребенка не будет никогда. А затем, когда мне было сорок лет, родился он. Он был нашим чудом.

Лори кивнула, но ничего не сказала. Иногда слушать и молчать – это самое лучшее выражение сострадания к родным жертвы убийства. Она знала это по своему личному опыту.

Синтия прокашлялась, прежде чем заговорить.

– Мы просто хотели услышать это своими собственными ушами. Почему вы не хотите помочь нам найти убийцу нашего сына? Вы же помогли семьям стольких других жертв. Почему вы считаете, что наш сын не стоит ваших усилий?

Один из наиболее тяжелых аспектов работы Лори заключался в изучении писем, имейлов, постов и твиттов близких жертв. Нераскрытых убийств было так много. И тех, кто просто пропадал без вести. Их друзья и родные присылали Лори подробнейшие изложения хронологии событий в этих делах и рассказы о жизни тех, кто погиб. Фото, сделанные на церемониях выпуска из учебных заведений, детские фотографии, повествование о мечтах, которые уже никогда не сбудутся, – иногда все это вызывало у Лори слезы. И она решила, что будет больше вреда, чем пользы, от личных встреч с семьями жертв, если она не собирается заниматься их историями. Но иногда, как сейчас, семьи убитых сами искали таких встреч.

– Мне очень жаль. – Лори столько раз сообщала близким весть о том, что не будет заниматься их делом, но от частого повторения выполнение этой части ее работы отнюдь не стало легче. – Речь идет не о том, насколько ценна была жизнь вашего сына. Я знаю, что у него были маленькие дети и что он был уважаемым врачом. Но дел, за которые мы беремся в течение того или иного года, бывает немного. Нам приходится сосредоточивать наши усилия на тех из них, в расследовании которых мы, как нам кажется, сможем добиться успеха, хотя полиции это и не удалось.

– Полиция ничего не нашла, – сказал Роберт. – У них не было даже подозреваемого, не говоря уже о том, чтобы кого-то арестовать и осудить. И теперь нам приходится наблюдать за тем, как убийца Мартина воспитывает его детей.

Ему не было нужды называть имя убийцы – Лори и так знала, что он говорит об их бывшей невестке. Какие-то детали этого дела уже размылись в ее памяти, но она помнила, что жена покойного была несчастна в браке с ним и, кажется, изымала с их сберегательного счета деньги на какие-то неустановленные цели.

– Собственно, это и есть самое худшее во всей этой истории, – добавила Синтия. – Мало того, что Кендра убила нашего сына и вышла сухой из воды, так дедушка и бабушка еще и не имеют законного права видеть своих внуков. Вы это знали? Мы наняли адвокатов, которые изучили этот вопрос со всех сторон. Пока какой-нибудь суд не решит, что она в ответе за гибель Мартина, она может распоряжаться ими по своему усмотрению. А раз так, то нам приходится быть любезными с этой особой просто затем, чтобы в нашей жизни оставались Бобби и Минди. Это мерзко.