Девушка отворачивается.

– Я сполна расплатилась за свое легкомыслие, – говорит она, покуда Шрам любуется ее профилем. – Все важное, дорогое утрачено. Радует только одно – ты жив.

– В смысле? – удивляется владелец ночного клуба.

Взяв бокал, девушка нервно крутит его в руках. Вздохнув и набравшись храбрости, продолжает:

– Понимаешь, все эти месяцы я считала тебя погибшим в том подвале, – признается она еле слышно. – Нести вину за смерть другого человека оказалось для меня… тяжким грузом.

– Ты думала, я умер тогда?! – замирая, Шрам быстро соображает что-то про себя, потом расслабляется и откровенно веселиться. Довольный услышанным, он медленно выдыхает дым.

– После того, что я видела – была уверенна! – жалобно подтверждает она, цепляясь взглядом за уголок его полураскрытых губ. – До сих пор не понимаю, как ты выжил… – голос дрожит и осекается. Взгляд уходит мимо. Плечи опускаются.

– И давно ты узнала о моем «воскрешении»? – любопытствует Шрам.

– Два дня назад, – отвечает она.

– А до этого?.. Тебя было жаль меня? – мягко вопрошает Шрам с тайным наслаждением. Маленькая, опечаленная, слабая, девушка никак не походит на дикую кошку, которую он знал. Тянет дотронуться и проверить.

Она кивает утвердительно и честно.

– И чем ты утешалась? – допытывается он.

В ответ у нее едва не наворачиваются слезы.

«Она страдала», – понимает Шрам. Заинтересованно наблюдая непритворное волнение, престранно улыбается. – «Смешная!» – думается ему.

В первый раз он увидел девушку летом на причале, швыряющую сломанный босоножек в океан. А в последний он был с ней в подвале чужого дома, где хотел отомстить Таро, помучить бывшего друга, чтобы тот ощутил в полной мере бессильную злобу, боль и унижение за поругание другой женщины – любимой. Чтоб ответил за предательство и бесхребетность. Шрам мог тысячу раз убить Таро, а толку? Отними, укради у человека самое дорогое и добьешься лучшего отмщения. Но, впоследствии оказалось, Таро не столь уж и дорожил этой блондиночкой.

Шрам все еще смотрит иронично.

– Оказывается, тебе никто не сказал, да и некому было… В том подвале, где все закончилось, ты находилась под наркотой. Специально вкололи, чтобы проблем не возникало, ведь один раз ты измудрилась сбежать. И когда появился Микель, тебе почему-то показалось, будто меня жестоко избивают. Хм! Нам пришлось наблюдать твои слезы, крики и мольбы о моей пощаде.

От воспоминаний Шрама душит беззвучный смех. Губы насмешливо кривятся. В уголках глаз собираются морщинки. Она вовсе не замечает насмешки.

– Это многое проясняет. Действие психотропного средства состроило ужасную картину, – девушка понятливо качает головой. – Вот только для меня все было по-настоящему! – отрешенно шепчет она. Широко раскрытые глаза со странной ясностью отражают накопленную боль.

– Мы заметили, – щурится Шрам, питаясь неприкрытыми эмоциями.

Девушка опоминается, вздыхает.

– Скажи, чем на самом деле закончилось?

– Порешали дела и разъехались. Никто никого не убивал, если ты это хотела услышать, – хмыкает он.

– Откуда тогда это? – кивает девушка на его правую щеку.

– Это другое, – уходит от ответа Шрам.

Тень размышлений касается нежного лица. Выходит, мучилась она напрасно? И, тем не менее, жалеть не о чем. Пусть мнимая, но все же гибель Шрама уже в Питере дала возможность многое понять и переоценить.

– А твой рассказ про то, как Таро не защитил Камиллу от брата… он мне тоже привиделся?

Скрипнув зубами, Шрам пронизывает девушку недобрым взглядом разворошенного осиного улья.

– Запомнила, значит… – он отзывается так глухо и так пугающе, что девушка вздрагивает. Под злобной бдительностью она сникает, избегая смотреть мужчине в лицо, встает, порываясь уйти.