– Всенепременно, инспектор, – кивнул ему доктор.

– Не прощаюсь с вами, миледи, – он галантно поцеловал мою руку и исчез за дверью.

Врач развернулся ко мне:

– Миледи, голубушка, после настойки вам следует поспать. Сон в вашем случае – лучшее лекарство.

Он вышел, мягко ступая, за ним, словно по команде, вошли медсёстры, дали мне какую-то микстуру, поставили на прикроватный столик кувшин с водой, а под кровать ночную вазу и потихоньку вышли.

Я повернулась на спину, разглядывая высокий потолок. В палате было довольно зябко, спасало лишь толстое одеяло. Что за чертовщина творится со мной. Какая леди Хадсон? Кто это вообще? И быстро раскусят, что я самозванка? Может, просто очень похожа с этой пресловутой миледи. Тоскливо выдохнула, решив, что даже думать мне в тягость, потому прикрыла веки и погрузилась в сладостную дремоту, лекарство подействовало, боль унялась, и я заснула.

На рассвете меня разбудил шум в коридоре. С трудом поднявшись с кровати, прошла к окну. Там плескался молочный туман, окутывая своей мягкой шубкой здания и редких прохожих. Его волны, колыхающиеся за карнизом, были похожи на безбрежное море, которое расходится перед носом корабля, уступая дорогу. Боль притаилась где-то в уголке сознания, ещё не взяв в свои жестокие тиски, но и не давая забыть о ней полностью. Босым ногам стало холодно на студёном полу, и я забралась обратно в кровать.

Бесшумно отворилась дверь и на пороге показался вчерашний доктор. Он улыбнулся мне:

– Простите, миледи, мою недавнюю оплошность. Я забыл вам представиться, уж не серчайте на старика, – он виновато улыбнулся, – меня зовут Талбот, доктор Джеймс Талбот, а сейчас позвольте осмотреть вас.

На этот раз его визит длился гораздо дольше. Он ощупал руки и ноги, не поднимая сорочки помял живот и простучал спину, попросил высунуть язык, долго изучал мою шишку на лбу. Сел на краешек кровати и сказал:

– Вы так ничего не вспомнили?

– Нет, доктор Талбот, – вздохнула я.

– Это странно, сотрясение не столь тяжелое, как я решил в начале. Память частично уже должна была вернуться… Вот что, позвольте, вас осмотрит наш маг, – доктор замялся, – пока без участия инспектора. Мистер Ривз иногда слишком, м-м-м…порывист. Это хорошо при его работе, но не в нынешней ситуации.

– Всё, что посчитаете нужным, – кивнула ему я. Маг? Шарлатан какой-то?

– Великолепно. Смитсон! – окликнул он, повернувшись к двери. Из-за неё показалась физиономия молодого человека, создалось впечатление, что его в течение всей жизни тянули за голову и ноги. Вся фигура была непропорционально длинная. В сочетании со взъерошенными волосами и внушительными круглыми очками смотрелось это презабавно.

– Звали, доктор? – спросил вошедший высоким голосом.

– Да, осмотрите, будьте любезны, леди Хадсон.

– Сию минуту, – он подошёл, поклонился мне, – миледи, лягте и расслабьтесь, постарайтесь ни о чём не думать.

Я послушно легла. Смитсон смотрел на меня не мигая. Я заметила испарину, выступившую у него на лбу и вдруг почувствовала, как в голове закружились сотни маленьких пузырьков. Было не больно, но неприятно. Наконец молодой человек оторвал взгляд, и пузырьки исчезли.

– Ничего, – он смешно мотнул головой, словно отгоняя назойливое насекомое, – совсем. Нет воспоминаний, блоков тоже не чувствую, хотя, если это был маг на порядок сильнее…

– Не может быть, – отмахнулся доктор, – это под силу лишь королевским менталистам. – С тревогой врач обернулся ко мне:

– Голубушка, мне нечем вас порадовать. Не бывает, чтобы сознание не сохранило ни единого воспоминания за всю жизнь. Вы должны сейчас не реагировать ни на что и пускать пузыри, уж простите мои слова, но вы вполне здоровы и дееспособны. Я не знаю, как трактовать ваше состояние. Что же, пока продолжим лечение, а я тем временем приглашу к вам одного профессора, он дока в таких делах.