Сумка была объемной и очень дорогой, судя по известному логотипу — Саломия схватила ее и бросилась к лифту. Наверняка внутри есть что-то, по чем можно будет отыскать владелицу, а лучше сразу позвонить в милицию. Но только звонить в милицию следует из дому, а не из-под лестницы. Благо, бабушка ушла на рынок, Саломия вбежала в свою комнату и открыла сумку. И так и села в немом изумлении.

Сумка была набита деньгами, аккуратно перетянутыми резинками пачками долларов. Тут же лежал дорогущий мобильник и паспорт на имя Елагиной Ирины Матвеевны, моложавой интересной женщины сорока шести лет. Саломия, не мигая, смотрела на эту силищу денег и не могла поверить. Ей нужна только тысяча, а здесь все пятьдесят, если не больше. Всего-то делов достать из любой пачки десять бумажек. Ну, пятнадцать для верности, вдруг Игнату еще что-нибудь в голову взбредет.

Конечно, в милицию уже не сунешься, но есть адрес Елагиной, можно подбросить сумку под дверь. «А можно вообще ничего не отдавать, сумку с паспортом выбрось, телефон оставь себе. У тебя никогда не будет такого красивого, симку достань и все…»

Саломия взяла телефон. Элегантный, гладкий стеклянный корпус, пальцы сами собой включили экран, на заставке красовалось фото замысловатого цветка. Пароля на телефоне не было, она зашла в галерею — цветов было много, наверное, Ирина Матвеевна увлекалась их разведением, затем пошли фото памятников архитектуры и самой Ирины Матвеевны на их фоне — видимо, та недавно вернулась из туристической поездки. Внутри неприятно екнуло, а что, если женщина не успела их сохранить? Саломия вспомнила, как у нее украли мобильник, ей не столько было жаль телефон, сколько пропавших снимков.

Внезапно картинка сменилась, зазвучал сигнал вызова, и на экране обозначилось «Сыночек». И Саломия, как ужаленная, отшвырнула телефон. С экрана на нее смотрел тот красавчик из «Амстердама», которого она и не надеялась больше встретить.

Саломия в тупом оцепенении смотрела на экран, с которого улыбался лазурно-кобальто-голубоглазый Никита, и понимала, что ей отчаянно хочется его увидеть. А так же с грустью осознавала, что теперь не возьмет ни одной купюры, потому как надеется собственноручно отдать сумку матери Никиты, а лучше ему самому.

Ответить Никите не хватило духу, но лишь только телефон перестал звонить, она сразу же открыла последние набранные звонки. Среди них значился «Любимый», Саломия, от всей души надеясь, что это муж Ирины, нажала вызов.

***

В глубине души она очень рассчитывала, что за деньгами приедет Никита — Никита Елагин, так выходит его звали, — но Никита не приехал, а приехал его отец, Александр Елагин, и зачем-то вместе с сумкой забрал Саломию. Она вышла из подъезда, завернув сумку в пакет, чтобы не привлекать лишнее внимание, и едва не свалилась, увидев высокого мужчину возле сверкающего, будто облитого глянцем «Мерседеса». Сходство отца с сыном было заметно даже слепому, неудивительно, что в телефонной книге Ирины он был подписан как «Любимый». Интересно, а как подписана в его телефоне жена?

Ее усадили в «Мерседес», Саломия была так ошарашена, что и не подумала сопротивляться, при том, что Александр был очень учтив. По дороге он рассказал Саломии, как они с сыном бьются над тем, чтобы Ира блокировала двери автомобиля, а та все время забывает, вот и вломились на светофоре в машину. Открыли дверь, выхватили сумку и убежали, откуда там взялась такая гора денег, Саломия спрашивать не стала, уж точно не ее ума дело. Может, это дневной бюджет семьи Елагиных, что ей с того.

Ехали относительно недалеко, дом Елагиных находился в престижном центральном районе, и Саломия нисколько не удивилась, когда автомобиль остановился у трехэтажного здания с мансардой — люди, которые возят в женских сумках десятки тысяч долларов, не могут жить в других домах.