Не раздумывая, Шилов скинул тесные туфли и отшвырнул их в угол. Стопы нырнули в высокий ворс ковра, будто в весеннюю траву.

Дверь на балкон оказалась приоткрыта. Сизый лунный свет тянулся полоской по полу и коснулся ног. Словно живой. Звал и манил, будто кто-то невидимый наматывал. привязанную к Антону, нить на катушку.

И вот он уже в капкане.

С трудом отряхнулся, по телу побежало странное напряжение – алкоголь так не действует. Он будто спал и не спал. Золотая змея ползла дальше и манила-манила-манила…

Привидится же всякая ересь!

Тонкие белоснежные гардины бурлили волнами и мотались от сквозняка, раскачиваясь как паруса. Осторожно коснувшись невесомой ткани, Антон прошел вперед.

На пятачке балкона, чуть склонив голову, стояла незнакомка в красном платье. Бархатное плечо привлекая внимание, золотилось от лунного света, по смуглой коже катились сверкающие точки – блики ночного светила.

Вдох. В голове будто взрыв. Шаг. Не соображая. Антон шел к ней. Хотел привлечь к себе, чтобы целовать до умопомрачения.

Мотнув головой, попытался прогнать липкий морок, но понял это слишком поздно. Девушка на растоянии вытянутой руки, и преодолеть тягу он уже не в силах.

Что за напасть?

20 лет назад

Алые оттенки комнаты волновали и возбуждали. Сильно, неистово. Прохладный сквозняк бродил по спине, колыхал осторожно волосы и щекотал лопатки. Дыхание рвалось и напоминало разъяренную магму, что сметает на своем пути поселки и города.

Злата провела ладонями по мускулистой груди Власа и царапнула ногтями смуглую кожу, оставив на ней слабые пунктирные полоски.

Мужчина напряженно вздохнул и привстал на локти, отчего с его ключицы сорвалась золотая цепочка. Янтарный камень в форме капли, что цеплялся за край украшения, просыпал на плечи Златы сотни солнечных зайчиков. От Власа пахло цитрусом: терпким лаймом или грейпфрутом, что будто въедались в кожу, проникали в легкие и кружили голову. Заставляли запоминать их, чтобы ненавидеть до конца жизни.

– Иди сюда, скромница, – проговорил Влас, и сильные руки скользнули по талии. Настойчивые прикосновения распаляли, вырывали с корнем мысли и вынуждали Злату порывисто дышать, запрокидывая голову. Ох, поплатится она за свои слабости…

Но отказаться не могла. Эта ночь была спасительной для измученной души и изломанной судьбы. Пусть кратковременно, но можно было забыть все беды, что свалились на ее голову.

Ткань пеньюара зашелестела на пол. Кружево белья заблестело в алых всполохах горящих фитилей. Огонь выплясывал неистовый жгучий танец любви, отбрасывая тени и блики на стены, и, словно вдыхал в предметы жизнь.

Злата прикрыла веки, но даже сквозь них чувствовала, как бордово-красный морок разливает по комнате равномерный волнующий цвет. Наполненный запахами, голосами и прикосновениями. Он пленил и делал ощущения острее и ярче, трепеща на ресницах всепоглощающим огнем.

– Я так тебя хочу… моя Злата, – прошептал Влас. Скользнул рукой за ухо и притянул ее к себе.

Жар его тела почти обжигал. Приятно и невыносимо. Теплое дыхание побежало по ключице и запуталось в волосах, разбросав по плечам колкие иголки желания. Ловкие пальцы скомкали грудь, спешно передвинулись по животу и коснулись бедра, а затем кротко и невесомо побежали дальше. Ниже.

Хотелось закричать от эмоционального урагана. Он смешивал мысли и уводил реальность за грань контроля. Похоть разрушала изнутри, и как ни пыталась Злата сопротивляться, все равно тянулась к пухлым губам и плавилась от их прикосновений, позволяя языку связывать слова и заставлять ее молчать. Захрипела, когда движения стали активней и напористей, а объятия тесней и крепче. Прижалась к нему, вспотевшему и желанному, и, в порыве новой разрушительной волны в животе, впилась ногтями в его лопатки.