В одном из сражений с нежитью оруженосец потерял кисть правой руки, в которой сжимал разящий кинжал. Но если говорить прямо, то это я отрубил ему руку, поскольку мой тёзка был неосторожен, позволив вцепиться в запястье мальчику-вампиру. Не знаю… возможно, Гриша Никитин не заметил маленького кровососа или пощадил его, но вампирчик оказался шустр и безжалостен. Он вцепился острыми зубами в запястье, и мне ничего не оставалось, как сначала снести мальцу голову, а потом отрубить тёзке руку; иначе оруженосец сам превратился бы в вампира, и тогда пришлось бы рубить вторую голову.

Сначала с помощью магии я хотел регенерировать руку. Но в магическом лечении, когда требуется восстановление утраченной конечности, должны участвовать двое. А мой оруженосец оказался хлипким. Ранение сломало его, подорвало веру в себя, а вера – это великая привилегия, дарованная Всемогущим Творцом. Мой оруженосец не смог восстановить руку и перестал копить энергию в своём теле, необходимую для сражений и колдовства. Григорий стал более бесполезен. Он утратил свои и до того не выдающиеся магические навыки. У него не выходило запускать Плазменные шары. Огненные стрелы, простейший морок и прочий насущный набор заклинаний – не поддавались парню, словно я никогда не обучал его волшебству.

Он совсем раскис, и нам пришлось расстаться. Я отблагодарил его за недолгую службу свободой и золотом, которое судя по нынешнему внешнему виду, вовсе не принесло достойных благ. А теперь ещё случилась трагедия с сыном, если это действительно его сын.

Семён находился в соседней комнате. Нельзя сказать, что его жизнь была между небом и землёй. Он лишь трансформировался в иную форму существования. Кто-то скажет, он получал бессмертие, но я точно знаю, что стать вампиром, это наказание, скверна и большая трагедия. Странно, что Григорий Никитин не понимал последствий и просил пощадить юношу. Как по мне, так он должен молить, чтобы я лишил его сына жизни, отправив в райские кущи Творца.

Было тяжело видеть бывшего оруженосца таким мрачным. Его глаза потеряли свой прежний блеск. Он переживал за мальчишку. И он сильно постарел… И вместо того, чтобы расспросить, как прошла его жизнь на пенсии, я задавал отцу, попавшего в беду ребёнка, странные вопросы.

– Разве тебя не пугает, что Семён станет вампиром? – спросил я.

– Вампиров миллионы. Пусть одним станет больше, – смиренно ответил Григорий Никитин.

Меня всегда удивляло, что имена у нас совпадают. Возможно, он и понравился мне исключительно из-за созвучного имени. Признаться, оруженосец из него вышёл посредственный. Самый слабый из тех, кто был моим помощником за те долгие века, что я бьюсь с мертвецами. К тому же сражался он только под моей неусыпной защитой. Так что приходилось за ним ежесекундно приглядывать. И только нам попались упрямые вампиры, которые не желали сдаваться без боя, как Григорий Никитин потерял часть руки и иллюзорные мечты войти в истории великим оруженосцем самого Вершинского.

– Если нужна кровь, то я готов отдать свою, – упрашивал меня старик. – Сжалься охотник. Он мой сын… моя отрада. Ради нашей дружбы – разреши ему остаться со мной.

Мы зашли в соседнюю комнату. Сеня лежал на кровати, сложив руки на животе. Грудь его часто вздымалась. Глаза были открыты и сверкали красными фонарями. Чёрт возьми!.. он перевоплощался прямо сейчас, а я бездействовал!

– Сколько ему лет? – быстро спросил я.

– Двадцать два, – также быстро ответил бывший оруженосец.

– Он твой единокровный сын? – продолжил блиц опрос я.

– Так точно! Родной! Мы одна кровь!

– Кто его мать?