Марину передернуло, настолько грубо и непривлекательно прозвучала ее недавняя фантазия в его устах. Неужели он не понимает, что есть вещи, которые нельзя озвучивать? Их можно только делать или не делать, и она была уверена, что Гена в отличие от Миши прекрасно это знал.

– Знаешь, – вдруг сказала она, – я забыла тебе сказать, думала, сегодня уже не успею, но сейчас еще не очень поздно.

Она потянулась к верхней полке, на глазах у изумленного Миши достала небольшую дорожную сумку и стала кидать в нее вещи вперемежку со словами:

– Мы с подругами собирались раньше каждый год – обычно на одну ночь, но в этом году они решили собраться на выходные. Ну, сам знаешь, посидеть, поболтать, поесть конфет и варенья. Раньше я не могла – дети, семья, ты в курсе, но в этом году я ведь смогу уехать на два дня? В общем, ты ни о чем не беспокойся, ложись спать, утром я позвоню. Ехать недалеко, не волнуйся за меня.

Сумка была собрана, ничего не понимающий Миша проводил Марину до машины. Она села за руль, выехала за ворота, фигура Миши становилась все меньше и меньше, пока и вовсе не скрылась за поворотом. И только когда Марина смогла наконец сосредоточиться на прокручивающейся в свете фар дороге, а не на зеркале заднего вида, заметила, как сильно она напряжена – будто убегала от смертельной опасности, грозившей настигнуть ее в любую секунду, и не верила при этом, что сможет избежать ее. Но теперь можно было наконец свободно вдохнуть и немного расслабиться. А чтобы на душе стало еще спокойнее, надо было взять телефон и выключить его, лишив Мишу всех возможностей достать ее своим голосом, беспокойством, заботой. Марина достала трубку и поспешно нажала на спасительную кнопку.