– Кирилл, я понимаю ваше желание. – начала я – Но сейчас у меня красный день календаря, если вы понимаете о чём я.

Я хохотнула, подражая Лене. Словно сказала, что-то смешное, но смущающее.

– Ничего, поработаешь другим местом.

Ррррр… Ладно, план Б. Глубоко вздохнув, я убрала улыбку с лица и серьёзно вперилась в него.

– Кирилл, это совершенно исключено! Я не занимаюсь подобным! Матушка всегда говорила мне, что это большой грех! Я не хотела говорить этого сразу, но если я вас действительно заинтересовала, то ваши намеренья должны быть серьёзны. Только тогда я готова рассмотреть вашу кандидатуру…

– Что ты несёшь? – он отстранился от меня, и руки к счастью убрал – Кандидатуру на что? Какая мать?

К счастью, он немного пил и сохранил подобие трезвого мышления.

– На роль моего мужа конечно! Не мать, а матушка, настоятельница монастыря, в котором я училась! Она объяснила мне, что такие вещи можно делать только с мужем.

– Жениться? На официантке?! Да чтоб тебя! Ты походу галлюциногенов наглоталась!

Он отряхнул руки и вылетел из раздевалки. Я сползла по стеночке и пару раз стукнулась головой о бетонную стену. Сердце колотилось в груди, отбивая бешеный ритм. Адреналин только подстёгивал его. Я сложила указательные и большие пальца на руках, как делала в детстве и принялась переворачивать руки. Это меня успокаивало.

Я почти не соврала Кириллу. Училась я в церковно-приходской школе, но только потому, что она была единственная в нашем богом забытом селе. И действительно была девственна и чиста. Потому, что до смерти родителей не нашлось подходящего парня, а после не нашлось времени.

Матушка собирала нас по воскресеньям, перед обязательной службой, и говорила проповедь о грехах человеческих. О том, что Господь смотрит на нас и всегда поддержит, когда нам будет трудно. Утешит, когда будет грустно. Поймёт, когда мы придем к нему с молитвой. В детстве я верила всей душой в эти слова. Но сейчас… Сейчас я просто не могла справиться с гневом и ненавистью. Я ненавидела этих богатых сыночков и дочурок, которые палец о палец не ударили, но чувствовали себя победителями по жизни. Ненавидела и завидовала.

За мой страх ненавидела, за мою беспомощность. Щеки защипало, и я провела по ним руками. Они были влажными от моих слёз. Это встряхнуло меня. Какого чёрта я сижу тут и реву, как размазня? Что измениться от моих слёз? Вот именно, ничего. А от моей ненависти? Я дала себе обещание, что моя злость станет топливом, для меня. Что я пробью головой потолок, но закончу обучение, и получу хорошую работу! Так что, всё Мария Александровна, встала и пошла! Вечер ещё не окончен.

И пусть Демьян подавиться своими слюнями, рассматривая меня. Я всем докажу, что достойна большего! Я остановилась у зеркала и всмотрелась в своё отражение. Мои глаза всё ещё блестели от пролитых слёз, а щеки горели от гнева. Я поправила высокий хвост на моих светлых волосах и кивнула сама себе.

Дверь я толкнула слишком сильно, и она хлопнула о косяк, громко и жалобно. Я поёжилась от громкого звука, но не стала останавливаться. Меня наверняка и так уже ищут. Музыка замедлилась, и моё сердцебиение тоже постаралось замедлиться в такт биту. Моя спина была такой ровной, что по ней можно было бы штукатурку ровнять. Уверенный взгляд, походка от бедра. Я взлетела наверх, словно меня подгонял ураган. Но за столиком уже никого не было.

Не знаю, сколько меня не было. Может десять минут, может тридцать, но пустой стол стал для меня неожиданностью. Я огляделась по сторонам, может, перепутала и Демьян сидит где-то, скучает без меня. Но нет, стол был тот же. Неприятная догадка кольнула меня.