Мое сердце так неожиданно делает сальто в груди, что я не успеваю среагировать и теряю контроль над собственным дыханием. Делаю глубокий вдох и улыбаюсь. Значит, там нет семьи?

Я подумаю об этом немного позже. Больше меня волнуют ее слезы. Их виновник явно сейчас продолжает трепать ей нервы, а она почему-то никак не положит трубку. Меня это бесит. Подхожу, выдергиваю телефон из ее руки, сбрасываю звонок и отправляю абонента в ЧС. Только после всех манипуляций трубка возвращается к хозяйке.

– Легче? – рассматриваю ее бледное лицо, обрамленное мягкими даже на вид, светлыми волосами.

– Спасибо, – она шмыгает носом и вдруг улыбается. – Извини, за эту сцену. И не распространяйся в команде.

– Я похож на трепло? – вырывается у меня. – Слушай, если у тебя проблемы с этим типом…

– Свои проблемы я решу сама, – перебивает Вика.

– Окей, – поднимаю ладони вверх и делаю шаг назад. – Тогда давай я снова куплю тебе чай.

– Нет, Мир, – она качает головой. – Даже одного раза было много. И цветы, театр… Мне приятно, но не надо всего этого. Играй в футбол. Ты ведь за этим сюда приехал.

«Тебе может и не надо, а мне, похоже, как раз наоборот, надо», – проносится бегущая строка в моей голове. Объяснение этому найду потом. Сейчас у меня есть необходимость заботиться об этой женщине. Она в этом явно нуждается.

Виктория

Переступаю порог своей квартиры, закрываю дверь и, не включая свет, прислоняюсь к ней спиной, чтобы пять минут побыть в тишине и отдышаться. Я не понимаю, почему больно. И еще больше не понимаю, почему некоторые мужчины причиняют боль женщинам с таким изощренным удовольствием. Их слова превращаются в хлесткие пощечины, а циничные усмешки в удары под дых. Почему просто не отпустить, если разлюбил? Так случается в жизни, не сложилось, у тебя другая женщина. Хорошо. Я это пережила и решила двигаться дальше. Отпусти меня!

Нет! Он продолжает уничтожать во мне ощущение женщины.

Обнимаю себя руками за плечи и закрываю глаза, чувствуя, как по щекам текут горячие слезы. С детства столько не плакала, сколько за последние два года. Капли текут по подбородку, горечью оседают на губах. Слизываю их и реву уже в голос. Все равно никто не услышит. Сильной я буду завтра. Обязательно. Сегодня у меня почву из-под ног снова выбили.

Делаю вдох поглубже. Кислород в легкие получается протолкнуть лишь частями. Горло, ребра, живот, все сдавило в столь неожиданной истерике. Я оказалась к ней не готова. Но иногда плакать даже полезно, я знаю как врач и как подруга опытного психолога. Разгрузка нервной системы и все такое. А еще пожалеть себя иногда можно, особенно когда больше некому.

«Завтра буду сильной», – вновь обещаю себе. – «И буду улыбаться назло этому идиоту».

Как слепы мы иногда бываем в своей любви. Сейчас меня почему-то очень радует, что, выходя замуж, я оставила свою фамилию. Он Егоров, а я Ковалева.

– Хоть со сменой документов не возиться, – хрипло смеюсь, стирая слезы ладонями.

Но мы ведь были счастливы с ним? Были. А потом начались претензии и неаккуратно брошенные им слова, каждое из которых причиняло все больше обиды и ломало мою самооценку. Такое замечаешь не сразу, просто в какой-то момент начинаешь меньше смотреться в зеркало и в магазине выбирать темные, закрытые вещи.

Когда мы выяснили, что совместных детей у нас быть не может, потому что мой организм отторгает его семя как инородное, уничтожает, словно это вирус. Чертова несовместимость. Так бывает. Егоров стал попрекать меня тем, что я хреновый врач, раз не могу решить эту проблему. Ему дети вот прямо сейчас резко нужны, а я не рожаю.