Василий Николаевич, – звала его бабушка на ВЫ на протяжении всей совместной жизни, сказал ей – раз дети к тебе, то и ты иди за меня замуж. Где дети, там и ты.

А у Аги был любимый парень в Заречном, откуда она родом, и она написала ему письмо туда. Конечно, он ей ответил, но что неизвестно. Потому что В. Адриановский перехватил ответное письмо парня к Аге, и Аге его не показал. Бабушка пождала-пождала месяц-другой, да и вышла замуж за директора школы. Так получилась новая семья. И дед у меня Адриановский!

Василий Николаевич сказал Агнии неправду, что у него всего трое детей, младший – народившийся младенчик. Но у Адриановского была еще старшая дочь, Евгения, пятнадцати лет. Жила она на квартире, училась в 9 классе школы-десятилетки в другом селе.

Отец дочери строго наказал: после 9-го класса иди, работай, сама устраивайся, – домой не приезжай. Вот каково это девушке в 15 лет понять, что она лишняя?

Бабушка Ага, когда узнала про Женю – приехала к ней и уговаривала вернуться домой, окончить 10-й класс. Но та помнила наказ отца и не поехала, побоялась. …Работы она сама не смогла найти, перед войной была безработица, отчаивалась девочка не знала, как жить. Но наша Ага, новая мама Жени, которая старше падчерицы на 5 лет, упала начальнице Районо в ножки, чтобы устроить девушку на работу. И Женю отправили на краткосрочные курсы учителей младших классов. Дали направление и на учебу, и на работу: вот что мачеха выхлопотала!

Через 5 месяцев – сразу после курсов, Женечка стала учительницей в начальной школе, как и Агния Ивановна.

Помни и не забывай. …Когда в семье родился пятый ребенок, Василий Николаевич вызвал православного батюшку на дом и тайно окрестил всех детей сразу. Слух об этом дошел до начальства и его выгнали с работы. Они поспешно бежали из Талицкого района в Каменский, на новое место, боясь репрессий. Ехали с детьми на двух подводах, оставив дом, утварь, огород и большую часть вещей в Луговой. С ними ехала нянька- подросток, которая на новом месте жить не захотела, покончив с собой у реки, на ветке дерева.

Дети, и мать моя, запомнили это на всю жизнь. Провели следствие, говорили, что девочка тронулась умом.

…учителей не хватало, и Мосинский сельсовет предложил Адриановским место плюс красивый кирпичный дом, построенный земством для учителей еще до революции.

Я там бывала до семи своих лет. Там мы все жили, не тужили, тетки, дядья, бабушка, я – у леса на опушке, на горушке над рекой Каменкой. Жили вплоть до 1970-х годов, на улице с тополями и черемухой. Потом какой-то мудак из власти решил укрупнить деревни нашей родины, и ввел практику уничтожения «бесперспективных деревень», вот и Мосино обезлюдело. Люди съехали с горы на правый берег реки, в деревню Копырина, а дома заброшенные ушлые люди разобрали на кирпич и бревна. Баба Ага, уже без мужа, в одиночестве забоялась жить у леса и тоже купила домик через реку. Дом поменьше, зато огород побольше. И речка так близко.

Каменку, речку, при мне, в верховьях перегородили плотиной, чтоб сделать пруд для карпов, и речка сильно обмелела… Купаться взрослым можно, ползая на животе и сидя на корточках. Стала река неглубокой, по колено. Но рыбка водилась. Ловилась. Дядя Слава, средний сын бабы Аги, когда потерял свою квартиру в Каменске из-за пьянки, отписав ее с пьяных шар жуликам (а с квартирой от него ушла и жена с детьми), снова приехал в деревню жить, в дом бабы Аги, стал работать сторожем на плотине. Ему дали коня, на нем он объезжал владения, охраняя пруд от незаконного лова карпов.

Потом семью нашу большую настигли черные беды. Первой умерла в 7 лет моя сестренка Наталка – единственная дочь тети Нины, старшей дочери Адриановских. Потом родился больным сын у Ии, инвалид детства. Потом младшего сына бабушки, Валерушку, скинули с поезда контролеры, то ли в драке, то ли за безбилетный проезд на электричке из города в пригород. И мы все поехали его хоронить. Мы с мамой и с тетей Ией сели в поезд на жд вокзале Свердловска, там уже сидели все каменские, тетя Люба с дядей Иваном, Вася с женой и Слава. Станислав, чтобы поехать хоронить младшего брата в Пермь, продал своего коня, потому что денег катастрофически не было.