А вот скудость питания запомнилась на всю жизнь, так как очень часто кормили нас щами «с потолком», сваренными из воды, приправленной щавелем, луком и картошкой с морковкой. Щи были светлыми и прозрачными, и в них отражался потолок. На второе давали немного картошки или каши, слегка смазанных растительным маслом. И так ежедневно на протяжении нескольких лет.

Несмотря на экономические трудности и голод, я испытывал большую тягу к знаниям и в 1921 году в возрасте шести лет пошел в школу, благо ее открыли в соседнем доме, в котором мы впоследствии поселились.

Из-за недостатка учителей, учебных пособий и школьных принадлежностей школа была вскоре закрыта. Мне пришлось ждать следующего года, и тогда я пошел в школу соседнего села. Но меня вновь вернули домой, так как мне не было восьми лет. Самое досадное было то, что и в 1923 году, когда мне исполнилось восемь, меня в ту же самую школу не приняли и даже не объяснили почему. Пришлось идти в соседнюю деревню Городищи, где тоже была школа.

Школа в Городищах, работала вплоть до 2010 года.

Школьное здание было типовым, каких в начале века в России построили очень много. Там было два класса, жилье учителя и учительская. Занятия проводились в большом классе, где находились ученики первого и третьего классов. Уроки вел один учитель, одновременно для всех. Он занимался преимущественно с первым классом, а третьеклашкам давал задания, и они занимались самостоятельно.

В середине учебного года прибыла молодая учительница, которая приняла первый класс, и мы стали заниматься отдельно. Третий класс приходил на занятия во вторую смену. Это было удобно учителю, так как он был и директором школы и ему в то тяжелое время приходилось уделять много внимания тому, чтобы занятия в школе проходили в нормальных условиях. То есть требовались учебники, школьные принадлежности и тепло в здании. Тетради тогда выдавали в очень ограниченном количестве, и нам приходилось мобилизовать все семейные и прочие источники, чтобы раздобыть любой бумаги для черновиков и домашних заданий. Чернила мы делали из химических карандашей, коры деревьев, ягод дуба и прочих материалов, оставляющих след на бумаге. Основным средством письма был карандаш.

В 1924 году в школу стал приезжать человек из торгового кооператива. Он продавал нам тетради, карандаши, резинки, чернила. Сначала в нормированном и не совсем достаточном количестве, а затем столько, сколько надо. А после мы сами покупали необходимое в магазине кооператива. Но так стало лишь в конце 1924 или в начале 1925 года.

Снабжение книгами шло с еще большими трудностями, и первые два года мы учились по учебникам, сохранившимся в школе от дореволюционного периода. Нам выдавали одну книгу на двоих, троих, а то и больше учеников. Это, естественно, создавало много трудностей. Позднее наладили снабжение книгами как через школу, так и через продажу в магазинах. Тогда мы почувствовали себя настоящими учениками.

В образовательных учреждениях вводилось идейно-просветительское воспитание, это находило отражение и в составе коллектива учителей. В начальной школе у нас мало говорилось о смысле революции, так как мы были еще малы. Сильно сказывалось домашнее влияние, которое в большей части семей было далеко не революционным. Учителя, будучи выходцами из более обеспеченного круга, не очень усердствовали в нашем политическом воспитании.

В 1927 году, закончив школу первой ступени, я был аполитичным и во многом даже настроенным враждебно к нынешней власти, так как окружавшая меня среда, как дома, так и на улице, тоже была в значительной мере аполитична. Справедливости ради должен сказать, что, наряду с вышеуказанной особенностью нашей подготовки, общеобразовательную программу нам дали вполне приличную, так как к 1925 году в школе сформировался хороший коллектив преподавателей, возглавляемый отличным директором школы Виталием Ивановичем Патрикеевым, который дал нам очень много полезных для жизни знаний. Неслучайно, что на экзаменах при поступлении в пятый класс, которые проводились в очень строгой обстановке вследствие нехватки мест в школах волости, ученики нашего выпуска показали себя лучше учеников других школ и наших выпускников было принято больше, чем из других школ.