Два года назад тётю тоже убили.
- Будешь пироженку? - я улыбнулась Алинке, сбрасывая с себя груз тяжёлых мыслей. Девочку стабильно забирали позже на пятнадцать-двадцать минут, и я не видела смысла отправлять её в раздевалку. Лучше чай попить!
- Ой, какая красивая! - восхищённо выдохнула Алинка, увидев корзиночку с кремом и фруктами. Выглядела "пирамидка" и вправду грандиозно - с трудом донесла эту красоту целой! - Это мне?..
Личную карточку Алины я изучила ещё в первый день, когда испугалась, что про ребёнка забыли. Пищевой аллергии у Алины не было, и я с довольным видом подвинула пироженку в её сторону.
- Тебе! Подожди, сейчас чай сделаю, - я выбежала из зала и набрала в кулере два стакана тёплой воды. Чай я покупала лично, крупнолистовой, с лимонной цедрой. Алинке нравился.
- Кира, ты ведь тоже хочешь, - серьёзный взгляд больших тёмных глаз вгонял меня в тоску. Почему у некоторых детей - нормальное суетливое ребячество, а некоторые уже с ранних лет как взрослые?.. - Давай наполовинку?
- Ешь! - отмахнулась: - Мне ещё танцевать! Посиди немного, я сейчас повторю и с тобой чай попью!
Дабы слова не расходились с делом, врубила на смартфоне. Идея с танцем про обманщицу-гадалку у меня не задалась - я постоянно косилась на дверь в ожидании странной гостьи в гриме. Вместо мистики пришлось взять чувственную песню Шона Мендеса и Камилы Кабелло "Сеньорита".
В эту песню прекрасно вписались элементы с недавнего мастер-класса по танцу живота.
Музыка заводила. Расползалась по телу, щекоча мышцы. Я не поняла, как пришла в движение на первых строчках. На куплетах я максимально закрывалась, изображая стеснительную кокетку, зато на припеве... позволила себе плавные восьмёрки бёдрами и плавные прогибы. Волосы намерено оставила распущенными - и резко мотнула головой, открывая шею. Зажигая и расслабляя невидимых зрителей. Ударные акценты и сладкий голос певицы вызывал желание немедленно оказаться босиком на песке, где-нибудь на берегу океана. Рассвет, шум волн и особый танец для одного мужчины.
Честно признаться, движения у меня были только на куплет и припев, но, закрыв глаза, я с удовольствием импровизировала. Кое-что возьму на вооружение, кое-что - отброшу как неподходящее.
- Ух ты! Круто! - захлопала Алинка. Я подмигнула ей в отражении и... услышала терпко-мужское:
- Не слишком ли откровенно для детей шести лет?..
Ноги слегка запутались, и я по-дурацки шлёпнулась на пятую точку, громко охнув. В дверном проёме, скрестив руки на груди, обнаружился мужик лет эдак тридцати с хвостиком, небритый, с прямым тяжёлым взглядом. Вся его поза изображала сдержанное равнодушие, но глаза... тёмные, с оттенком в ночь, казались непроницаемой бездной.
- Кира! - бросилась ко мне Алинка, протягивая ладошку. - Тебе не больно? Папа, ты напугал Киру! - укоризненно заметил ребёнок, пытаясь меня поднять. Я бы умилилась, если бы не впала в ступор.
Папа.
Это папа?!
- Справедливости ради, твоя Кира упала сама, - прохладно отозвался мужик, но зачем-то вошёл в зал. Он наклонился, обдав меня ароматом свежей, даже леденящей туалетной воды с ноткам нагретой на солнце кожи, сандала и сладкого апельсина. Аж голова на миг закружилась. Перехватив мою руку, которую тянула Алинка, он одним усилием мышц поставил меня на ноги. Как будто я ничего не весила!
- Я повторю - не слишком ли откровенный танец для детей? - взгляд-бездна скользил по моей плотной, танцевальной майке и голому животу. Я специально сбросила кофту, чтобы следить за исполнением элементов belly-танца.
У отца Алины не глаза, а бетонная стена. Хрен поймёшь, что у него на уме!