– И какие прогнозы?

– Ух ты, слово какое выучила! Прогнозы… – Перекривил. – Всё, за что берусь, я довожу до конца и с наилучшим результатом. А прогнозы такие: ты меня ещё стрелять научишь. Научишь ведь? – Толкнул плечом в плечо и рассмеялся на её робкую улыбку.

– Директриса говорила, что сдаст меня в дом инвалидов. – Вдруг вспомнилось.

– А я говорю, что ты даже на контроле в аэропорту не засветишься. И кому предпочитаешь верить?

– Вам, конечно. – Ответила хоть и бодро, но явно неуверенно, Адашев промолчал, просто давая ей время привыкнуть, а потом… потом она в своей уверенности и его самого переплюнет.

Здесь всё было иначе. И медперсонала, и процедуры, и уход. Лора вернула в весе исходные пятьдесят два килограмма, теперь могла спокойно смотреть на себя в зеркало и училась заново улыбаться. А ещё… ещё она поняла, что влюбилась. И смотрела на лечащего врача как на бога. Даже когда слёзы от боли брызгали из глаз, она его любила, и когда он приближался, чтобы заглянуть в глаза, и когда издевательски насмехался, пытаясь разозлить. Любила не только за то, что вытащит, что сможет. А глупой наивной любовью: за то, что красивый. И пусть ни разу не видела его без маски и медицинской шапки, которая у доктора была особенной, ляпистой в военном стиле, в красоте не сомневалась. Любила за то, что огромный, как скала, и подхватывает её на руки, словно пушинку, за то, что от него приятно пахло. За его внимание. Она была не просто пациенткой. Прежде всего, Лора для доктора Адашева была человеком, нуждающимся в общении. Он эти пробелы восполнял постоянно и без устали.

Две первые операции прошли удачно, и результат не заставлял себя ждать, под действием препаратов некоторые пальцы и без вмешательств немного выпрямились и теперь не приносили такую боль. Она могла листать страницы книг, училась захватывать мелкие предметы.

Адашев приходил каждый день, даже в выходные он приезжал хотя бы на полчаса, чтобы поговорить, объяснить, показать упражнения, проконтролировать их исполнение. Утверждал, что при правильной гимнастике, пальцы будут разрабатываться быстрее, правильнее, терпеливо смотрел как она швыряет бусины по углам палаты, когда ничего не получается, когда боль становилась сильнее её силы воли и всё равно собирал их обратно, заставляя нанизывать на тонкий стержень. Лора хотела, чтобы всё получалось, чтобы он ею гордился, уже не для себя делала – для него. А Адашев практически никогда не хвалил, только повторял, что та еле-еле догоняет поставленные нормы, не говоря о том, что никак не вписывается во временные рамки.

– Я не могу, я устала! – Выкрикнула, когда сил не оставалось даже на спокойное размеренное дыхание, а вместо этого она только перехватывала воздух и тут же принималась пыхтеть, выполняя очередное упражнение.

– Мне всё равно.

– Но я всё сделала… – Уже просилась, но Адашев лишь приподнял одну бровь.

– У меня ничего не получается…

– Ближе к истине. – Вроде как похвалил за честность.

– Доктор Адашев, когда всё закончится…

– Когда всё закончится, я буду конченным стариком, а ты бодренькой старушенцией. Давай поближе к реальному времени.

– Я волнуюсь, а вдруг что-то пойдёт не так?

– На такой случай у тебя есть я.

– Вы не хотите меня понять…

– Что ещё я не хочу? – Подошёл ближе и положил ладонь на бедро, несильно сжимая.

– Вы не слышите меня. – Прошептала, не зная как на это реагировать, обернулась на стоящую позади медсестру, но та была занята своими делами.

– Я хочу, чтобы всё было по-другому. А ты?

А Лора краснела. Потому что он делал так каждый раз, пытаясь заставить молчать. Подходил настолько близко, что его запах окутывал, дурманил, а Лора не могла проглотить ком, прочно засевший в горле.