Мои руки предательски дрожали, но глаза гордо смотрели на него. Он ухмыльнулся и, вставая, пошёл к выходу.

– Нет, прошу, скажи мне, не оставляй меня тут, не надо. Чертов псих, ненавижу тебя.

Тут же вскакивая за ним, кричала я ему в спину, тяжело наступая на разболевшуюся и снова кровоточащую ногу. Мужчина вдруг резко остановился. Оглянув меня презренным взглядом, опуская взгляд на ногу.

– Что с твоей ногой?

Прищуриваясь, спросил он.

А я уже оцепенела от его взгляда. Я же двинулась на него, на этого хищного зверя и вот он передо мной, во весь рост, как медведь, стоит и смотрит. От чего даже дышать становиться нечем. И смелось, и ярость вдруг укатывает, страхом растворяясь во мне.

– Ничего, опуская взгляд, вымолвила я.

Ничего, это как сказать. Нога болит, наступать больно. Стекло глубоко зашло, но мне что помощь у него просить, ну уж. Он убить меня хочет, а я у него ножку должна просить полечить.

И Филайп тут же молча вышел, запирая двери.

– Не оставляй меня тут, умоляю. Да лучше убей, убей, но не делай пленницей. Боже…

Я билась руками в дверь, толкая до боли. Отчаяние поглотило меня. Сползая по двери вниз, я заплакала. Нет, я зарыдала, истошно, лёжа на полу. Постепенно потухая.

– Отойди от двери, иначе будет больно.

Сказал Филайп по ту сторону. Я отползла. Он снова вошёл.

– Ты закончила свою истерику?

Спросил он, поднимая меня на руки. И совсем не нежно положил обратно на кровать. У него в руках была аптечка. Тёплыми ладонями он взял мою ногу, осматривая, обработал её.

– А это все твоя непокорность. Ты же понимаешь, все это, от начала и до конца, все дело в этом?

Затянув бинт, он осторожно опустил ногу. Вот уж удивил. Неожиданно, а главное зачем, почему? Я смотрела на него, наверно ещё больше испуганно, чем впервые. Со странностью. Если раньше он мне был понятен. Ублюдок, чистой воды. То сейчас, я была в замешательстве, почему сохранил жизнь дважды. Почему сейчас делает это?

– А кто ты такой, чтобы я проявляла покорность?

Гордо спросила я. А он ухмыльнулся уголком губ и приподнял вопросительно брови.

– Мышонок, ты забавная. Ты определенно мне нравишься. Только сбавь уже свой пыл.

Спустя неделю, он сидел на стуле, спинкой вперёд, облокотив на неё свои руки. И молча наблюдал. Что приводило меня ещё в более ужасный кошмар. Не могу дышать, когда нарушают моё личное пространство.

– Хочешь осмотреть дом, вдруг совсем неожиданно выдал он.

Я положительно качнула головой, не скрывая свою неприступную радость, и даже улыбку. Нет ничего хуже, чем держать меня тут. Это сводило меня с ума. В полном одиночестве, в полной тишине, превращая мои мысли, словно в худшие кошмары.

Меня раздражал его взгляд, но я поймала себя на мысли, что я либо привыкла к его взгляду, либо он изменился, но я уже не ощущала себя так отвратно, когда холодило изнутри все органы и душу.

С этого дня, мне было дозволено раз в день, выйти в дом. И я даже несколько раз звонила отцу. Пришлось соврать, сказать, что испугалась и передумала давать показания против Фелтонов, описывать их лица.

Я сидела на кровати, как в принципе большую часть времени, прокручивая жизнь в своей голове.

– Одевайся, ворвался Филайп в мою комнату. – И живее, мы уезжаем. Ты поедешь со мной.

Его взгляд был раздражен. Злой, напыщенный, угрюмый. В глазах лёгкое беспокойство. Да нет, точно показалось.

В шкафу лежали мои вещи, которые я надела, кидая взгляд на мои туфли, на высоком каблуке, стоящие возле кровати.

И вот мы уже мчим по трассе, на его джипе. Большая чёрная тонированная машина, как из боевиков. Ну, ему под стать, преступнику.

Я смотрела в окно, как мелькали картинки перед глазами, и все думала и думала.