Увидел, что сглотнула… Смотрела в глаза с легким испугом, пока вел вниз… Готова была выдернуть, но держалась… Послушно скользнула по ткани штанов, с силой же сжала, провела так, как он показал сначала сам, а потом еще раз – когда отпустил. И снова приблизился к губам, поцеловал, дразня, почувствовал, что сжала сильней – непроизвольно, интуитивно… Сделала приятней. Так, что Корнею захотелось толкнуться в руку. И не в руку тоже. Безумно захотелось. Особенно, когда Аня снова подалась навстречу, прогибая спину…

 – Сдохну раньше времени с тобой.

Совершенно не понимая, что значат эти его слова, потянулась к губам, разочаровалась дважды – когда он не ответил на поцелуй, и когда снял ее руку. А потом задрожала – почувствовав укус на подбородке, скольжение языком по шее, поцелуи на груди… Закрыла глаза, откинулась, охнула, позволяя… Мять и гладить. Прикусывать и зализывать.

А потом еще ниже по животу, по белой линии… Поздно поняла, дернулась…

Свела бы колени, не знай ее Корней достаточно хорошо, чтобы предварительно придержать.

Приподнялась на локтях, замахала головой, глядя испуганно…

– Нет, Корней. Нет. Я… Я не хочу… Мне стыдно. Я так не…

На него – хищного. Возбужденного. Злого. Безапелляционного.

– Тебя кто-то спрашивал? – не считающего нужным сейчас нежничать и убеждать. – Утром сходишь – заявление напишешь. А я задолбался.

Корней произнес, после чего, глядя в глаза – ее, полные стыда и отчаянья, склонялся, будто специально мучая, оттягивая момент, но она сдалась первой. Упала на подушку, закрыла лицо руками, шепнула в них: «божечки»… Будто прощаясь с жизнью, почувствовав первые касания губ – задрожала, а потом…

Снова выгибалась. Мяла простыни руками, подавалась навстречу, закусывала кожу на руке до боли, сдерживала стоны… И не сдерживала тоже. Шептала что-то сбивчивое. Умирала сначала со стыда, а потом от удовольствия – до судорожно сжатых пальчиков на ногах. До дуги в спине и широко распахнутых глаз.

До полного осознания: действительно бывает сильнее. Он не соврал. 

И после очень хочется спать. Тут тоже сказал правду. 

Уткнуться в его плечо лбом. Закрыть глаза. Знать, что щеки горят. Что его рука опять на бедре, но уже совершенно голом. Не мочь сдержать улыбку… И постоянное желание прижиматься ближе. Из благодарности. Из переизбытка чувств.

Корней снова лежал на животе. Аня – на спине под его рукой. Держала свою сверху, но даже не пыталась двигать. Просто… Чтобы не убрал.

Спать хотела неистово. Но прежде… Запрокинула голову, коснулась губами подбородка, шепнула:

– Спасибо… – Знала, что он хмыкает. Знала, что хочет сказать что-то язвительное, но держится. Не открывает глаз. Снова дышит ровно. Будто… Будто не хочет ее так сильно, что скулы сводит. Что сдохнет раньше времени… – Я тебе нужна, правда?

Аня задает вопрос, замирает… Слышит, что в нужную секунду Корней не выдыхает – чуть задерживается. Потом опускает голову так, чтобы встретиться взглядами. Смотрит долго. Знает, почему она спрашивает. И почему пришла ночью тоже знает. И почему сам не выгнал.

Произносит:

– Нужна. Больше, чем мне хотелось бы.

А потом отворачивает голову, опускает на подушку, закрывает глаза. Чувствует шевеление за спиной. Знает, что Аня приподнимает на локте, что тянется к его лопатке, позволяет себе пробежаться по коже – сначала подушечками – мягко, а потом уже с нажимом, оставляя белые следы… И третий раз – еще сильней…

– Ань…

Реагирует на предостережение, снова откидывается на подушку, смотрит в потолок, улыбается, поворачивает голову, прижимается к плечу, целует его же, шепчет:

– Ты просто влюбился в меня. Представляешь? Влюбился… Немножечко…