Когда как бы ни пыталась – удержать пятки на ручках не можешь. Поэтом они снова соскальзывают…

Можешь только прижиматься к мужчине, чья рука теперь лежит уже на бедре поглаживая, а губы прижаты к виску… И так хорошо, тихо, спокойно, что… Не хочется двигаться. Никогда и ни за что…

– Все хорошо? – Корней спросил, когда почувствовал первые Анины шевеления после. Она облизала губы, случайно задев при этом языком кожу на его шее…

Дробно кивнула, не заботясь о том, что он мог не уловить это движение…

– Это было очень… – произнесла, отчего-то дико боясь вернуться в мир коридора из мира его шеи…

– Бывает сильнее. Узнаешь со временем.

Но он заставляет, бросив спокойный комментарий. Сейчас кажущийся Ани абсолютной нелепицей.

Потому что… Куда сильнее-то?

Она вскидывает взгляд, становится чуточку дальше, смотрит в лицо… По мужскому подбородку вниз…

К идеальной рубашке, галстуку, пиджаку, которые она даже не пыталась расстегнуть, уж не говоря о том, чтобы снять…

Замечает шевеление, понимает, что он хочет снять руку с ее практически голого бедра. Впрочем, она вообще практически голая… Накрывает обратную сторону его ладони… Ведет своим пальцем по его… Как бы благодаря... За все, за все…

Знает, что он следит за этим с усмешкой, но не злой, не издевательской, просто…

Они оба помнят, что она очень наивная… И очень влюбленная… Но ведь не настолько неблагодарная, чтобы…

Пока не успела передумать, Аня снова тянется губами к его рту, а рукой – к паху. Чувствует страх, но пытается его отбросить. Ощущает жар и напряжение, которые отзываются дрожью внутри и новой волной возбуждения в ней…

Сама не знает толком, что должна и может сделать, но пытается сжать, ведет через ткань вверх…

Но тут же чувствует, что Корней ее останавливает. Достаточно жестко, чтобы понять – это не кокетство. Не стоит (прим. автора: во избежание разночтений поставлю-ка я ударение, гыгыгы). Сжимает ее руку в своей, отрывается от губ первым, тянет вверх, касается поцелуем центра ладони…

– Позже.

Произносит, целует в нос, видит, что Аня нахмурилась, позволяет губам дрогнуть в улыбке…

– Ты даже пиджак не снял… Это нечестно…

Улыбается шире, когда она произносит… Очевидно, найдя свою вину там, где ею и не пахло.

Очевидно, совсем позабыв, что так и сидит – голая, открытая, желанная и горячая перед ним. Не представляя даже, насколько возбужденным.

– Сейчас могу снять. Устроит? – и как непросто сводить все в шутку, продолжая удерживать ее ладонь в своей, чтобы не лезла, куда не стоило бы сейчас… Он ведь должен сдержать свое слово. Обещал, что больно не будет. И что будет, когда она умом решится, тоже обещал.  

Аня несколько секунд смотрела Корнею в глаза – по-прежнему хмурясь, потом же потянулась к шее, снова уткнулась, зашептала:

– Спасибо тебе. Спасибо… Спасибо… Спасибо… Я никогда… Мне очень стыдно, но это…

– Тебе нечего стыдиться. Ты всегда красивая. И сейчас тоже.

– Я вела себя, как…

– Секс создан для того, чтобы вести себя так. Терять контроль. Ты хочешь. Я это чувствую. Это очень возбуждает.

Говорить с ним о подобном тоже было стыдно. Аня распахнула глаза, прокручивая в голове слова… Затаилась, забыла, как дышать на пару секунд… А потом прерывисто… И тут же губами к коже… Касаясь раз… Второй… Третий… И снова языком… Но на сей раз уже специально.

Достаточно ощутимо, чтобы Корней шумно выдохнул, придержал ее за плечи, отстранился, заставил себя смотреть в глаза, а не на обнаженную грудь, тонкую талию, собранное на бедрах платье, кружево чулок…

– Мы сегодня на этом остановимся, Ань.

Произнес серьезно, чувствуя легкую злость из-за того, что слова расходились с его желаниями, и удовлетворение – потому что у нее во взгляде тоже мелькнул протест… Но она быстро его потушила. Кивнула. Опустила взгляд…