Не прошло и двух дней, как «Семён» выдал входящий звонок абонента Жоры.

– Надо публиковать твоего «Полярника», – сказал он. – Очень интересно. У нас, понимаешь, есть писатели, которые уже много лет ничего не создают. Они так себя обзывают на фоне давнишних заслуг, так их обзывают и литературные круги. Но это – застой. Это не есть гуд. Аллес кляйн?

– Аллес кляйн, – ответил я. – Вундебак.

– Ты где-нибудь в издательствах заявлялся?

– В «Эксмо», ну а до этого во всех остальных прочих.

– Понятно, – ответил абонент Жора, он же Жорж, он же Гога, он же Георгий Иванович. – Забей. Для начала отдадим твою работу в местный журнал «Мурзилку».

– В «Мурзилку»? – удивился я. Честно говоря, в Республике Карелия раньше было издательство с одноименным названием, то есть, конечно же, просто «Карелия». Там издавались очумело интересные книги – Линевский, Балашов, даже Фиш, да и Миша Веллер был в разработке. Но потом наше издательство убили бумажки с названием «ваучер», профессионалы разбежались, либо поумирали. Больше издательств я не знал, тем более, не знал каких-то журналов.

– «Север» – это что-то, – просветил меня Георгий Иванович. – Гонорары, конечно, не платят, но надо же тебе с чего-то начинать. Да и страна должна знать своих героев. В любом случае.

В каком – любом, я поинтересоваться постеснялся. Журнал «Север» – пусть будет журнал «Север». В морду не дадут.

А мой роман «Мортен. Охвен. Аунуксиста» в интернете читали очень активно. Несколько девочек, уж не знаю, какого возраста – то ли 16 – 18 лет, а то ли 25, даже прислали мне свои отзывы. Кое-что мне было непонятно. Что значит «атмосферный роман»? Мой Саня мне объяснил, сказал, что все нормально, и моя книга понравилась. Ну, понравилась, так понравилась. Тогда я тоже скажу «атмосферно».

Эксмо ответило через редактора Минакова, что идея с викингами должна быть большей по размеру, и это меня удивило. Не то, чтобы я был не готов писать продолжение, а то, что ко мне обратились, как к автору. Впрочем, это было первое и последнее обращение ко мне, как вообще, к человеку. Тогда я этого не знал, зато теперь-то знаю.

Читающему народу запомнились два персонажа: скальд Олли Наннул, да ливвик Охвен. По Олли мне было понятно: я его характер списал со своего некогда школьного друга Олега Бобина. Много народа еще помнило этого замечательного музыканта, этого талантливого человека. Значит, меня начали читать уже из нашего круга, и знакомые мне люди теперь познакомятся со мной, как с сочинителем. Я был этому совсем не против.

Ну, а Охвен – это был мой литературный герой. Мне он был понятен, мне было его жаль, я гордился за его судьбу. И имя хорошее для него нашлось, легко запоминающееся и непринужденно произносимое. Вообще-то ahven – это окунь, если перевести с финского, либо ливвиковского диалекта карельского языка. Я его ни с кого не списывал, он был плод моих чаяний от своего возникновения, до самого последнего дня. Охвен был моей литературной удачей, потому что именно под его влиянием, а, точнее, влиянием его меча, у меня возник новый замысел, который я решил обязательно реализовать после того, как тщательным образом ознакомлюсь с Библией и Калевалой.

После разговора с Жорой в тот год нам увидеться больше не довелось: летние отпуска сменились осенними лесными заготовками, а там уже и на работу мне надо было ехать. Я поставил у себя на даче настоящую карельскую баню, поэтому сделался на два дня в неделю счастливым. В парилке всегда было также легко на душе, как, например, при лыжной прогулке вдали от людей. Тогда я еще не догадывался, насколько важна баня для нас, коренных жителей севера, просто получал удовольствие от обжигающего пара, удара веником по телу, купания в снегу после парилки. Да и мыться в бане было куда более интересно, нежели под душем с мертвой водой из системы городского водоснабжения. Я всегда соглашался с идеей о том, что баня лечит не только тело, но и душу. А уж мне было что полечить.