– Ксаверий Станиславович, как бы там ни было, но стоит учитывать то, что наши общественные деятели очень капризны. Это сегодня они требуют «раздавить гадину», а завтра, не приходя в сознание, будут требовать крови детоубийц. А от детской крови еще никто не сумел отмыться…

– То есть все свести к обычным для детского возраста шалостям?

– Это будет совсем замечательно! Надеюсь, что вы справитесь с этим.

Ага! Справился! Мошкальский еще не успел толком приступить к процессу расследования, как его осчастливили еще одной новостью: полномочный общественный контроль за ходом следствия! Вот чего, оказывается, им не хватало!

Вообще-то такая мера контроля временами применялась. Если у общества были сомнения в объективности следствия, тогда оно велось с участием компетентных специалистов из независимых общественных организаций. Обычно это делалось, когда подозреваемому грозило очень суровое наказание. Участие в следствии независимого специалиста обычно приводило к тому, что обвинения либо снимались вообще, либо дело переквалифицировалось в сторону более легких статей. Но это в обычном случае. А нынешний обещал стать особым. Общественным контролером был назначен не кто иной, как Гозман!

Было от чего впасть в изумление. Прекрасно зная эту тварь, барон понимал, что добиваться Гозман будет отнюдь не смягчения статьи обвинения. Этот русофоб постарается выжать из ситуации все возможное, и потому спустить дело на тормозах не выйдет. Как ни крути, но это старый и опытный крючкотвор, способный мастерски выдавать карася за порося, легко заткнет за пояс любого из подчиненных барона.

И что делать? Отказаться от такой помощи не получится. Наоборот, придется делать вид, что всю свою жизнь мечтал именно о таком сотрудничестве.

– Придется вам, Ксаверий Станиславович, работать на пару с этим господином.

– Мне хотелось бы отказаться от подобной чести!

– Не поддерживаю и не разрешаю! Несите и дальше свой крест. Ну а я со своей стороны обещаю вам всяческую поддержку.

А поддержку в любом случае придется оказать. Барон даже знал, каким образом он это сделает. Так как появление на горизонте светила правозащитного, а на деле сутяжного движения грозило похоронить все лелеемые им планы, Берг решил, что пора пускать в ход тяжелую артиллерию.

В любом случае закон требует, чтобы при допросе несовершеннолетнего обязательно присутствовал адвокат. Интересы дела требовали, чтобы этот адвокат был фигурой сравнимого с общественником калибра. Как и предполагалось ранее, на эту роль лучше всего подходил господин Ривкин. Правда, как адвокат, он не имел опыта ведения политических и правозащитных процессов. Но это несущественно. Другим препятствием был размер гонорара, который мог затребовать Соломон Абрамович. Торговаться с ним было бесполезно. Но тут барон готов был зайти весьма далеко. В крайнем случае, можно разориться и пустить на это все свои сбережения. В проигрыше он все равно не останется. Коллеги по службе и высокое начальство сумеют по достоинству оценить такую жертвенность. Стоит ли говорить о том, как они относятся к правозащитникам? И уж если удастся одного из них показательно искупать в дерьме, то понесенные им затраты обязательно компенсируют из Особого фонда.

«Что еще может заставить уважаемого Соломона Абрамовича отказаться от нашего предложения? Формально он защищает девочку от нашего произвола, так что общество за это на него не станет обижаться. Наоборот, участие в защите – несомненный плюс для его репутации! Зато Гозман будет выглядеть омерзительно! Правозащитник первой величины открыто сотрудничает с тайной полицией! Надо как-то этот момент подчеркнуть. Наверное, стоит к Олегу Константиновичу обратиться. Пусть во время следствия будут присутствовать парочка корреспондентов более-менее консервативных изданий. Обычно мы это не приветствуем, но тут это будет для нас чудесно! А вообще интересно выходит: следователь тайной полиции настроен умеренно, зато правдолюб требует крови!»