– Раз уж мне придется заниматься литературной обработкой, то запись устного рассказа поможет мне при написании сохранить ваш, Маша, стиль. У вас есть свой стиль, его нужно только сохранить и развить. Вот скажите честно: как у вас обстоят дела со школьными сочинениями?

Не в бровь, а в глаз! Плохо у меня с ними было. Что у меня самой в том мире, что у Маши в этом. А мысль Татьяны Сергеевны мне теперь была понятна: учиться, учиться и очень много тренироваться!

Первые истории были опубликованы как произведения двух авторов. Я считала, что это справедливо. Все-таки Татьяна Сергеевна тратила на литературную обработку столько времени, что ее право на соавторство не подлежало сомнению. Благодаря ей, я стала официально получать часть причитающегося автору гонорара.

И вот, отправляя по почте оба файла, письменный и звуковой, я заодно прочитала входящие сообщения. Одним из этих сообщений была повестка из районного отделения МГБ. Некий поручик Мошкальский обязывал меня явиться в понедельник во второй половине дня для дачи свидетельских показаний следствию. Вот так дела! Я сразу поняла, что одними свидетельскими показаниями дело не ограничится. Чтобы не беспокоить родных, я ничего никому не сказала. Дожив до понедельника, после школы явилась по указанному адресу.

Поручик Мошкальский, полный дядька в строгом цивильном костюме, стал задавать мне на первый взгляд безобидные вопросы. Вопросы эти касались наших занятий самодеятельным спортом. Никогда раньше я не имела дела с госбезопасностью, если не считать редкого общения с нашим особистом. Менты наши тоже прошли мимо меня, если только не считать того внимания, которое уделяют инспектора-гаишники любому водителю. Тем не менее я твердо знала, что считать эту публику друзьями человека – непростительная глупость. Виновен ты или нет, но в любом случае не стоит верить в их доброту. В глупость их тоже не стоит верить, даже если на их лицах написано: «дебил». Просто так они свое внимание никому не уделяют и коль начали тебя о чем-то спрашивать, значит, ты оказался не в том месте и не в то время. Поэтому, включив дурочку, я ангельским голоском рассказывала о своем желании иметь хорошую фигуру, о любви к танцам и о боязни уличных хулиганов. На каждый заданный следователем вопрос я отвечала сорочьей трескотней. В общем, дурочку включала. И все-таки он меня чуть ли не подловил:

– Насколько я знаю, у вас там занимаются сплошь русские и православные.

– Не знаю, господин офицер, я им в паспорт не заглядывала.

В ответ Мошкальский весело засмеялся:

– Ну насмешили меня вы, барышня, у вас превратное представление о паспортах. Мы уже лет шестьдесят как не упоминаем в них национальную и религиозную принадлежность!

Я же тем временем проклинала себя за расслабленность. И хорошо, что поручик понятия не имел о советской действительности. Вот бы прокололась – так прокололась! Здесь вам не тут! В этом мире паспорта нужны лишь тому, кто за границу едет. Прочим же в качестве удостоверения личности служат либо автомобильные права, либо кредитные свидетельства. Но и в них нет никаких упоминаний о национальности или вере владельца.

И тут до меня дошло. А откуда он может знать о том, что у нас одни русские в компании? Я, например, этим вопросом не задавалась. И друзья мои об этом не спрашивали. Мне было все равно, кто там у нас еврей, а кто армянин. Но, как видно, кому-то оказалось не все равно. Кто-то заинтересовался этим и не поленился собрать подробнейшие сведения. И кто это может быть, я, кажется, догадываюсь.

Вслух же я сказала совсем иное: