– Вот же уроды! Представляешь, Маш, если я этих уродов изобью, тогда закон будет на моей стороне. Потому как я малолетка. А как я это сделаю?

Нужно было что-то делать, ибо сидеть и дрожать из-за того, что «нарики» облюбовали именно твой двор в качестве тусовочного места, было не только страшно, но и противно.

– Ваня, миленький! Ну нельзя же всю жизнь сидеть и дрожать! Ну придумай что-нибудь! Собери своих пацанов, да побейте их!

– Как я это сделаю? Как пить дать все сдрейфят.

– Ага! Сестру твою поимеют у тебя на глазах, а ты стоять будешь и штаны дерьмом наполнять! Сволочи вы, пацаны, и трусы!

– Машка! Заткнись! – достало брата все-таки.

– Ага! Сестре рот затыкать ты умеешь, на это у тебя смелости хватает… А как постоять за нее, то сразу: «Я не мужик!»

Тут Ивана натурально затрясло. А я продолжала сама заводиться и его заводить. Все, что я могла придумать обидного в его адрес, выплеснула ему в лицо. В итоге он не выдержал и ударил меня по лицу. Все, что я смогла сделать, это вскочить и размазывая сопли вперемешку со слезами, внезапно напасть на него и укусить. Впервые в своей жизни, что в той, что в этой, я с кем-то дралась. На шум прибежали родители и разняли нас. Разнять разняли, а вот успокоить не могли. Поэтому, перед тем как нас разогнали по своим спальням, я крикнула:

– Отныне ты мне не брат! Слышишь, чмо нерусское? Больше не зови меня своей сестрой!

Повеселились, елки зеленые! Обидно было. Впервые в жизни меня ударили. И кто? Родной человек? Но разве в нем все дело? Остальные были ничем не лучше. Там, в прошлой жизни, я твердо знала, что в случае чего меня защитит отец, муж, сын. А здесь на кого надеяться? Неужели главной целью развития является превращение людей в трусливое стадо? Есть ли здесь те русские мужики, которые умели не пятясь встречать лицом к лицу любую беду? Неужели это потомки тех, у кого враги пощаду вымаливали? Остались ли еще тут богатыри духом?

– Тетя Ира! Неужели все так плохо и безнадежно? Ну придумай же что-нибудь! Ведь ты такая умная!

– Не поможет тут, Маша, ничей ум, если мужики храбрость утратили. Понимаешь, нормальным мужикам труда не составит решить эту проблему. Да и не проблема это вовсе. Там, где правильные пацаны, сволота на Божий свет не лезет.

Половину ночи мы не могли уснуть. А потом открылась дверь, и в спальню тихо зашел Ванька.

– Машка! Ты не спишь? – спросил он шепотом.

– Че приперся? Я тебя не звала!

– Маш, ты прости меня, вот крест святой – никогда больше пальцем тебя не трону! – И братец перекрестился, скрепляя данное обещание.

– Что? Совесть заела? А как маленьких бить, она в гостях была?

– Ну что еще мне сделать, чтобы ты простила?

По уму, нужно было прекращать вспыхнувшую внезапно вражду.

Честно говоря, нам это было нелегко. Прекрасно заметный «фонарь» под глазом, который еще нужно было как-то скрыть, не располагает к всепрощению. И все-таки примирение пусть и не сразу, но состоялось. В кои-то веки, братец был добр и внимателен к своей сестре. Остаток ночи мы просто сидели и говорили о том, как нам теперь быть. Так ничего толкового и не придумав, мы пошли в школу. В классе меня все замучили вопросами по поводу внушительного бланша. Но если от одноклассников удалось отбиться, то от вызванной учителем дамы из Департамента социальной службы отделаться не вышло. Все мои уверения в том, что родители не имеют никакого отношения к случившейся со мной неприятности, на нее не произвели ровно никакого впечатления. Чиновница начала оформлять протокол о том, что я живу в неблагополучной семье и родители мои подвергают меня избиениям. А раз я отрицаю все это – запугали меня изуверы! А затем, после того как в протоколе в качестве свидетелей расписались два педагога, мне сообщили, что в семье мне пока делать нечего, что меня сейчас отвезут в интернат для девочек – жертв домашнего насилия… Попала! А что будет с родителями? А их, оказывается, будут судить! И суд еще посмотрит, стоит ли за ними сохранять родительские права! Ну, братец, натворил ты дел! Жаль, что тебя рядом нет, придушила бы собственными руками! Что? И его в интернат?