Мать обратилась к брату:

– Ты можешь сесть.

– А я? – воскликнула Лара.

– А ты – нет, – строго запретила родительница.

– Но почему? – задыхаясь от обиды, прохрипела Лара.

– Девочкам нельзя сидеть на холодном – застудишься.

– Но камень горячий.

– Прекрати со мной спорить сейчас же! Пока я… – Взгляд матери заскользил по округе, выискивая способ наказания.

– Хорошо, – Лара, не мешкая, согласилась с неозвученным доводом.

Мама швырнула носовой платок Тиме.

– Сам руки вытри, потом придурочной сестре передай.

Родительница выдала каждому по куриному яйцу и ломтику черного хлеба, смазанного маргарином и посыпанного сахарным песком. Братья быстро проглотили обед и залезли вдвоем на чудесный теплый камень. Лара с завистью взглянула на них. Тима заметил и показал язык: «Так тебе и надо». Не удержавшись, Лара пожаловалась:

– Мама, а Тима задирается.

Брат возмущенно закричал:

– Ничего я не…

– Хватит! – прервала его мать и схватилась за голову, – До чего вы меня достали своими перепалками. Сил больше нет. У вас есть всё, о чем я в детстве лишь мечтала: сыты, одеты-обуты, в мире живете, родители каждый день не напиваются, скандалы с мордобоем и поножовщиной не устраивают. Нет ни пьянок дома, ни драк, ни крови, ни милиции. Чего вам еще надо?! Неблагодарные. Изверги, а не дети.

Лара опустила глаза. Почему она не сдержалась? Ведь знала, чем дело кончится: виноватой и останется.

Скорлупки мама собрала в тот же самый носовой платок, которым руки обтирали: «Обратно курам отнесем». Она по очереди налила детям воды из литровой стеклянной банки в общую эмалированную кружку.

Попив, Лара пошла в лесок. Она ела чернику, когда раздался громкий призыв:

– Час дня, за работу!

Рискни отказаться…

Нехотя напялив грязные шерстяные рукавицы, Лара встала у начала рядка. Осмотрелась – полполя впереди. Жутко клонило в сон, ей всегда хотелось спать после еды. Как же нестерпимо жарко, солнце палит нещадно! Лара закатала штанины спортивок. Ветерок облегчил состояние, обдувая нежно ноги.

По команде мамы Лара и Тима двинулись навстречу друг другу. Брат, не стесняясь, закидывал болючими комочками земли. Тело Лары тяжелело, веки опускались, она с трудом держалась на ногах, не было сил даже закрываться от летящих «снарядов», не то, что защищаться и метать в ответ.

Встретившись с Тимкой на середине рядка, Лара ему прошептала: «Прекращай! Я больше не хочу!» Брат нагло усмехнулся.

Они расходились, а Тима продолжал бросать и попадать. Он беззвучно смеялся и дразнился, показывая пальцем мишени. Лара терпела: рано или поздно брат устанет и успокоится. Но тот не сдавался. Наконец ком приземлился в щеку Лары. Она подняла «снаряд» и гневно швырнула обратно.

– Так-так, наша птичка нашлась, – не предвещающим ничего хорошего тоном медленно протянула мать и самодовольно улыбнулась. Брат ухмыльнулся.

Черт, подловили! Попробуй теперь объяснить…

Лара обернулась к родительнице.

– А ты мать провести, значит, решила? – Звездочки в ледяных глазах мамы метнули пару металлических искр.

– Это Тимка швырялся, достал меня. Я лишь последний раз кинула в ответ.

– Не знаю, я видела только тебя.

– Но он первый начал, – настаивала Лара.

Мама спросила у Тимофея:

– Бросал? Сознавайся лучше по-хорошему!

Испуганный Тима медленно покачал головой.

– Видишь, он не делал, – подвела итог мать.

– Врет! – яростно крикнула Лара.

– Хватит на брата спирать! Чуть что – Тимка да Тимка, а она невинная овечка. На этот раз не отвертишься. На воре шапка горит, будешь наказана.

– Опять только я?!

– Да что ты заладила: «Я, опять я, снова я»?! «Я» – последняя буква в алфавите. Провинилась – получай. Поли давай быстрее, моду взяла со мной пререкаться!