Мамка о случившемся так и не узнала: брат на себя доносить не стал, Лара тоже остереглась – ей и влетит по самое не хочу. «Нечего доводить было», – ответила бы родительница и наказала Лару. Зачем привлекать внимание?!

***

Никогда Ларе не верили в этом доме. Всё бесполезно, что ни делай, мама слушает брата. Он похож на нее, ее гены, ее гордость. Лара же вылитая баба Аля, отцовская мать, не заслуживает доверия. Лара словно не принадлежит семье.

Чтобы не чувствовать боли, остается отрешиться от ситуации, уйти в нереальный мир грез, тихий и безопасный.

Лара снова склонилась к земле. Рука рисовала без ведома хозяйки: появился контур мордочки, туловище, четыре ноги, рога и короткий хвост. Олень целиком, ее друг. Вокруг растут сосны и ели, тропинка в лесу. Лара умиротворенно улыбалась: она не одинока в этой жизни.

Скоро примчится Тима, Лару всегда зовут обратно.

А если однажды не позовут? Лара замерла. Куда она пойдет, где будет жить? У нее ведь никого нет, бабушка за полстраны, папку не найти. Некуда ей податься…

Хотелось пить, есть и в туалет, но Лара не решилась выйти без спроса: сидела, терпела. Она потеряла счет времени, когда наконец прибежал Тимка:

– Всё, Ларк, возвращайся! Мать отошла. – Он взглянул на землю. – Ого, сколько ты тут нарисовала! Красивые олени.

Лара не спеша встала с чурки, домой идти не хотелось.

– Давай быстрей, не зли мать! Что ты ее доводишь? Она ругается – молчи. А ты огрызаешься, вот тебя и бьют. Умнее надо быть, – верещал брат.

Тима не видит, что к ним относятся по-разному, объяснять бесполезно.

– Ты и правда не боишься, когда мама кричит? – удивленно спросила Лара.

– Я мужик. Мужики никогда не боятся, они смеются в лицо страху, – бахвалился брат в ответ.

– Зачем опять подставил меня?

– Подраться немного хотел. Прикольно ведь… Не знал я, что мать раньше придет, – оправдался Тимьян.

Вдвоем забежали в дом. С кухни доносились голоса мамы и Сени. Тимофей направился к ним. Лара юркнула в пустой зал и оттуда слушала задорный смех братьев, весело болтающих с матерью. Они радовались друг другу. С Ларой мама никогда так просто, по-человечески, не разговаривала. Ларе поплохело: засосало под ложечкой, словно очень голодная и сейчас грохнется в обморок. Хотелось быть с ними, смеяться и шутить, но нет, Лара в компанию не пойдет.

Стоило ей появиться в комнате, как мать весь свой неуемный юмор направляла на Лару и высмеивала ее. Братья гоготали, мама умела шутить. Лару же кололо, жалило, убивало прямо в сердце, и она убегала при первой возможности. А если мать не разрешала, то Лара замирала в отчаяние, отключаясь сознанием от происходящего.

И она перестала присоединяться к семейным посиделкам. Крадучись подходила к двери, незамеченной подслушивала, беззвучно улыбалась шуткам мамы. Хорошо им втроем, в Ларе они не нуждаются, она изгнана из тесного круга друзей. Хотя, чтоб быть изгнанной, нужно быть сначала принятой. А ее даже не допустили. Наверное, с Ларой что-то не в порядке, раз родные не желают с нею общаться.

Лара сидела на кресле, крутила в руках свежую газету со слипшимися страницами. Нет ни чувств, ни ощущений, тела нет, она мертва. Но Лара видит и слышит. Значит, она привидение. Лара провела ладонью по острию листов, чтоб разъединить их, и вскрикнула от неожиданности.

Из пальца сочилась кровь, тонкий разрез пульсировал в такт биению сердца. Вместе с болью возвращалась жизнь. Сегодня она не умерла.

– Что прячешься, проказливая? Иди сюда! – спустя время громко крикнула родительница.

Лара, неслышно ступая, зашла на кухню. Веселые братья разместились на угловом диване, мать – на табуретке. Поодаль от стола одиноко сидела в низком детском стуле Косуля. Сестра задумчиво ощупывала собственные пальчики. Касю, в отличие от Лары, из общества не выгоняли, но и в расчет не принимали.