− Ты не понимаешь, как думают мужчины, − Ира поджала губы. – Для них измена может не быть предательством вообще. Просто физика, как под душем того самого, − она сделала характерный жест рукой, и Милана брезгливо сморщилась. – За всех мужиков говорить не берусь, конечно. Но многие просто справляют нужду, а потом возвращаются к любимым жёнам в семьи.

− Витя явно не из их числа, − я усмехнулась. Представить мужа, цинично использующего женское тело для своих утех и забывающего об этом на следующий день? О нет.

− Кстати, я слушала подкаст одного психолога о том, что многие мужчины после рождения детей не воспринимают своих жён, как сексуальный объект, − продолжила Ира, потягивая коктейль. – У вас как с этим было после Егорки?

− Да нормально, − я пожала плечами. – Не сразу, конечно, после восстановления. Думаешь, он расхотел меня, как женщину после родов?

− О боже, − ужаснулась Милана и заправила прядь чёрных блестящих волос за ухо. У неё у единственной из нашей компании ещё не было детей, и она до ужаса пугалась, когда мы начинали заводить разговор про беременность, роды и прочие прелести мамской жизни. Однажды, когда мы с Иркой обсуждали её кесарево и отходняки, Милана отошла в туалет и больше не вернулась, сославшись на диарею.

− Нет, я не об этом, − мотнула головой Ира. – Некоторые мужчины, в основном восточные, начинают относиться к женщине, как к чему−то священному. Она теперь не сексуальный партнёр, а мать детей. Этим ртом она целует его малышей, этой грудью кормит их, руками обнимает. Всё. А для справления нужды они ходят к «грязным» женщинам. Без эмоций, без любви, как в туалет.

− Ну нет, Ир, это не то, нормально у нас всё с сексом, − я замотала головой. – Вот уж как−как, а как к священной матери его детей Витя ко мне точно не относился.

Милана подавила смешок, и Ира недовольно буркнула на неё.

− Ты так говоришь, будто можно любить и изменять при этом, − сказала Милана. – Я этого не понимаю.

− Я говорю не так, − вздернула подбородок подруга. – Я говорю лишь о том, что под предательством можно понимать разные вещи. Для кого−то это секс, а для кого−то мысли о другом человеке. Или подаренная машина, − она пожала плечами. – Я бы вот одноразовый секс Мишке простила, а вот заботу о другой бабе и мысли о ней – нет. Не говоря уже о подарках.

Я вздохнула и потянулась к бокалу. Разговоры с девочками помогали мне пережить предательство, почувствовать, что я не одна. Со мной они, мама, Егорка.

− Если честно… − я поджала губы, а потом вывалила всё, как на духу. – Я залезла в его телефон. Там и секс, и мысли, и забота, подарки, полный комплект.

Девочки резко замолчали. И смотрели на меня с жалостью, пока я вгрызалась в брускетту с сыром.

− Не надо на меня так смотреть, − попросила я. – Это ещё не всё, я скачала мессенджер, где они общаются, ввела номер Вити и код, пока он спал. Теперь я вижу полотна сообщений, которые он ей отправляет, пока находится на работе или сидит в туалете у нас дома.

− О боже, − рот Миланы приоткрылся. А Ира моргнула, молча кивнув.

− А ты молодец, − сказала она. – И как там, всё серьёзно?

− Да охренеть, как серьезно, − выругалась я. – Он пишет ей каждый день. Сообщения не доходят, потому что она, видимо, тоже кинула его в чёрный список, когда это сделала я.

− Что−что ты сделала? – часто заморгала Милана.

− Я написала ей мерзкое сообщение с номера Вити и даже намекнула, что дам денег на аборт, если потребуется, − призналась я. – Она не ответила и, кажется, заблокировала его ещё тогда. Но он−то этого не знает – пытается связаться с ней. Ходит, как зомби, круги под глазами, весь помятый, будто умер кто. И при этом ничего мне не говорит!