– А вы что можете сказать? – с надеждой посмотрела я на медсестру.

– Только то, что уже сказала. Состояние стабильное. Главное, что ночью не было кризиса. Это обнадеживает.

Вот так, и больше ничего… Стабильное, наверное, это хорошо. Но может быть и стабильно тяжелое.

Олег взял меня за руку и отвел к диванчику.

– Слышала? Все стабильно и под контролем.

Ничего не стала говорить ему. Он не поймет, что у меня на душе. А там холод и пустота.

Врач пришел не в десять, а почти в половине одиннадцатого.

– Состояние вашего мужа мы стабилизировали.

– Что это значит? – испуганно произнесла я. Надежда мешалась с отчаянием.

– Жить будет, – заверил меня врач. – Но потребуется еще несколько сложных операций.

– Можно его увидеть? – молитвенно прижала я руки к груди.

– Да, разумеется, медсестра проводит вас. Он без сознания, в искусственной коме.

Против моей воли из глаз потекли слезы. Не то облегчения, не то жалости к Матвею.

Олег обнял меня за плечи:

– Вот видишь, все хорошо. Матвей сильный, он обязательно выкарабкается. Главное, что будет жить.

– Да, это главное, – всхлипнула я.

Пусть в инвалидном кресле, пусть прикованный к постели. Я смогу поставить его на ноги, чего бы мне это не стоило. А если не смогу, не перестану любить. Лишь бы был жив.

Медсестра проводила нас в палату интенсивной терапии. Я охнула и едва не упала без чувств. Олег успел схватить мне за талию и посадить на стул у постели.

Я бы никогда не узнала своего Матвея. Весь в бинтах, лицо сплошной кровоподтек, опухшее, лиловое. Его тело опутывали провода и трубки. Мерно вздыхал прибор вентиляции легких, похожий на кузнечные меха, бежали графики пульса и давления на небольших экранах, как метроном отбивал секунды какой-то прибор.

Передо мной лежал не родной и любимый человек, а его подобие, подключенное к системе жизнеобеспечения.

– Это ужасно, – прошептала я. – За что это ему? Почему?

– Я сделаю все, чтобы помочь Матвею, – заверил Олег и положил руку на мою ладонь. – Все, что потребуется. Лучшие врачи, редкие лекарства, обещаю, достану все. Матвей выкарабкается. Хотя бы ради тебя… Он тебя очень любит и не посмеет оставить одну.

Не знаю, как долго я сидела у постели Матвея. Всматривалась в его лицо, надеясь уловить хорь малейшее движение век. Но ни один мускул не вздрогнул на его лице. Матвей не пытался открыть глаз, его губы оставались безжизненно плотными и неподвижными.

– Вам лучше уйти, – ко мне подошла медсестра. – Сейчас придет врач и займется осмотром пациента. Вы будете мешать.

– Да, конечно, – я поднялась и направилась к выходу. На пороге оглянулась на Матвея. Нет, он так и не пришел в себя, не подал мне ни малейшего знака.

Олег стоял в холле у окна и смотрел вдаль.

– Спасибо тебе, – я подошла к нему.

– Не за что, – он оглянулся через плечо. – Я позвонил родителям. Они приедут вечером.

– Как они отреагировали?

– Мама в шоке, отец держится молодцом. Я встречу их в аэропорту и привезу сюда. Ты хочешь поговорить с врачом после обхода?

– Обязательно, – кивнула я. – Сейчас он будет осматривать Матвея. Мне так страшно… – призналась я и почувствовала, как по щекам текут слезы. – Прости… – я поспешно вытерла их тыльной стороной ладони. – Прости, что гружу тебя…

– Все нормально, – ободряюще улыбнулся мне Олег. – Хочешь кофе? Или чай? Тут и то, и другое просто отвратительные, если честно. Но ничего взамен продолжить не могу.

– Знаю, – я слабо улыбнулась. – Нет, ничего не хочу. Я просто посижу и подожду врача. Мне еще надо своим родителям позвонить, – вдруг вспомнила я и схватилась за мобильник.

Мама как всегда, была занята в саду. Приусадебный участок у моих родителей весь засажен розами. Мама их не просто любит, она их коллекционирует. И ухаживает за ними практически круглый год, даже зимой выращивает саженцы в небольшой оранжерее.