…В назначенный срок сдачи статей в номер «два сапога пара» стояли передо мной и положили на стол свой «почти гарлемский» репортаж. Равиль Гареев отснял городские трущобы у реки, называемые Архирейкой, а Тимур талантливо рассказал и о нищете домов-развалюх – и о чудесной жизни богатого элитного дома, куда журналистов пустили по недоразумению. Я читал текст: действительно два мира! Особенно впечатляла концовка репортажа с «вердиктом» по элитному дому:

«А напоследок мы поднялись на последний этаж дома, глянули окрест с лоджии – лепота! Чернеют на солнце тонированные стекла банковских офисов. Взгляд скользит по горизонту, но… Архирейки отсюда не видно».

– Отлично поработали, друзья! – сказал я, дочитав репортаж. – Будет «гвоздь номера».

– А вы знаете, что это за дом? – помялись «два сапога пара» и назвали адрес. Да, это был особый дом республиканской элиты, где жили руководители из мэрии Уфы, высокопоставленные лица из Кабинета министров Башкортостана, учредителя нашей газеты…

– А другой дом без начальства, просто с богачами, вы вставить в текст не могли бы вместо этого? – задумчиво спросил я ребят, предвидя, что ждет нас после публикации материала…

– Нет, другого дома уже не успеем найти! – сказал Тимур, а Равиль Гареев тряхнул в знак согласия своей седой косичкой.

– Ну, и черт с ним! – подписывая материал в печать, согласился я. В конце концов, на войне как на войне. Ведь сколько раз на моей памяти трусливые редактора губили «кусачие» статьи, в том числе мои! Я сам 20 лет работал под редактором, вечно дрожавшим за свою шкуру, – после чего дал себе зарок не бить по рукам корреспондентов за смелость и инициативу.

Тот репортаж в «Молодежной газете» за 10.06.1999 г.

…Скандал потом, конечно, был жутчайший – газетный номер и помимо рассказа об элитном доме, откуда бед Архирейки не видать, изобиловал отнюдь не юбилейными статьями. Но материал «Уфа – город контрастов» был из тех, которые наверху не прощают. Тут же, на юбилейном мероприятии, меня отвел в сторону для «беседы» один из чиновников.

– Ты, наверное, сам не читал этот текст, подписывая газету? – хмуро сказал он мне, давая понять, что оставляет мне лазейку для спасения: мол, «не досмотрел…»

О, сколько раз я видел этот подлый ход, когда проштрафившийся в глазах начальства редактор, что называется, «сдавал» журналиста – валил всю вину за статью на корреспондента и замов, увольнял «виновных», дабы самому усидеть в кресле…

– Нет, текст я читал, – спокойно ответил я.

– И ты в самом деле видел, что́ в этой статье, еще до публикации?!! – почти вскричал этот чин. – Как же ты пустил ее в печать?!

– А разве по фактам там что-то неправильно? – возразил я так, как будто расстреливал последние патроны из фронтового пистолета «ТТ».

– В таком случае будем делать выводы, – сурово поджатые губы заведующего чем-то там наверху не сулили хорошего. – Но знай, что я доложу…

Ну, что ж! Гусары – то бишь офицеры – пьют стоя, подняв локоть к эполетам…

Я и после скандала с «гарлемским репортажем» залетал в подобные ситуации до того, как меня выперли из главных редакторов газеты. Как доверительно сказал мне при этом тогдашний министр печати Башкортостана: «Мне велели тебя остановить любой ценой!»

Но я не «сдал» ни одного журналиста, пишущего рискованные статьи. В конце концов, моя команда, мои газетные корреспонденты – это мой взвод. И лейтенант не имеет права быть трусом!

Исторически редакция «Молодежки» питает к собственному корреспонденту газеты «Комсомольская правда» Гузель Агишевой вполне определенную слабость. 10 лет назад в стенах этой редакции был сделан памятный прощальный снимок – замредактора «Ленинца» (как раньше называлась «Молодежная газета») провожали в большое плавание – в центральную газету.