– Я не знал, что он мутант, – застонал Федор, видя, как багровеют лампочки у судьи и присяжных. – Он, гад, посягнул на самое дорогое для меня…

– Самым дорогим в имуществе подсудимого Матвейчикова, – пропустив «гад», зачитала досье очаровашка-секретарь, – являются подержанный джип и двухкомнатная квартира в резервации для нероботов. К его имуществу также относятся пылесос, стиральная машина, мини-огород возле дома…

– Вам меня не понять, – гордо выпрямился Федор, чувствуя, что терять нечего. – Вы же машины. Не понять вам, как сладко проснуться утром рядом с женщиной, когда ее кожа пахнет молоком. Что вы знаете о том, как она тихо улыбается во сне! Как первый луч из окна ползет по пушку на щеке жены, и ты ревнуешь ее даже к солнечному лучу. Вам не понять, почему в мужчине живет Отелло, когда кто-то тянет лапы к любимой…

– Вы говорите о нематериальном активе? – уточнил судья. – О невещественных  объектах по строке 1110 бухгалтерского баланса?

– Нет, я говорю о любви…

– Термин «любовь» отменен как атавизм вышедшей из употребления судебной психологии! – поморщился всей гуттаперчей лица прокурор «Вышинский». – Сдается нам, что вы враг прогресса!

– Все прогрессы – реакционны, если рушится человек! – выкрикнул Федор пришедший на ум стих.

– Это кто сказал? – напрягся судья: было видно, что это обедненная версия робота для районного суда без базы литературных данных.

– Это поэт Андрей Вознесенский написал в прошлом веке, – ожила и заморгала длинными ресницами волоокая блондинка-секретарь, которая, видимо, была модернизирована по базе стихосложения. – Вознесенский внесен в черный список врагов роботизации за строки:

– Позвольте уточнить: поэт был недоволен программным обеспечением зверинцев? – вопрошающе засипел сбоку «присяжный заседатель» с пластиковым лицом Элвиса Пресли, видимо, представитель искусства для масс в коллегии.

– Нет, – подвел черту судья и натянул, наконец, парик на свои лампочки. – Это лирика, предрассудок человеческой мысли. Объявляю перерыв на час для общения подсудимого с адвокатом-человеком. Подсудимый, советую вам перевести ваши показания в нужные алгоритмы гуманоидного правосудия…

В комнате судебного корпуса, куда конвой доставил Федора Матвейчикова для встречи с консультантом, он увидел первого живого человека: адвоката-программиста.

– Батенька, – кинулся тот к Федору, чуть не прослезившись: видно, тоже давно не видел людей. – Умоляю вас, не надо в суде нести человеческого бреда: «ревность-любовь-морковь». Ведь правосудию в век роботов – как в поисковой оптимизации – нужны «ключевые слова», понятные машинам, я их вам напишу. Твердите, что не знали, что сосед полукиборг. Иначе вас будут судить как врага прогресса и отправят в виварий на опыты или разберут на «запчасти» для операционных в резервациях… Просите в суде сделку с правосудием под грифом C-018 LF-03 b для слабоумных или, на крайний случай: WG-105-LF-08 g для оступившихся, – а на вариант RS-218 ffd не соглашайтесь…

– А если я по всем параграфам в отказ пойду и пошлю к чертям собачьим банду гуманоидов?

– Ну отправят вас в тюрьме в «пресс-хату» с татуированными роботами-«уголовниками», а ведь те и изнасиловать без гель-смазки в камере могут! Нет, родной, меняйте линию защиты и твердите в суде, что вы с детства листали комиксы про роботов и фантастику. Соврите, что ходили в конструкторский кружок робототехники и всегда были поборником искусственного интеллекта… И помните: сейчас каждую вашу интонацию и даже выражение лица суд будет фиксировать на лояльность к прогрессу…