Глаза закрывши, как в бреду,
Что без меня ли, что со мною
Несёшь такую ерунду!
И из какого же колодца
Напиться хочешь без труда?
Ведь золото ручьём не льётся,
Коль в домне медная руда!
Извилин мало, нету слуха…
Я не могу тебе помочь!» —
И в форточку все той же мухой
Из дома вылетела прочь.
Ну вот, раскрыла весь мой статус…
Но вдруг, жужжаньем тишь дробя,
Влетает шмель… Так это ж – Бахус!
Привет, дружок! Я ждал тебя!
Вот друг, совсем с другого clubа!
Ему претит словесный шик…
Что Муза? – Ветреная баба!
Вот Бахус – стóящий мужик!
Мохнат: забыл побриться снова…
На гениталиях – броня!
Ни одного плохого слова
Не скажет Бахус про меня.
– Постой, дружок, не надо гонки!
Я знаю, что пора налить…
Тебе ведь тоже самогонки?
Дешевле – просто не купить…
Сюда бы Музу? Пусть летает.
Её я звать не стану вновь:
В таком аспекте вдохновляет
И однополая любовь!
Ну, за поэзию! По полной!
Где там тетрадь? Где карандаш?
Несутся строки, словно волны,
Здесь и без Музы есть форсаж!
Родился стих! Горит напалмом!
Хоть пусть немножечко кулём…
………………………………………………
В обнимку с Бахусом, на па́ру
Теперь поэзию куём!
Я квартиру снимал у вдовы…
«Ну, хватит! Мне всё это так надоело!
К чертям твой «любовный простор»!
С тобой я как будто пять раз овдовела!
Ключи и квартплату – на стол!»
Такая квартира… Такая хозяйка…
Бесплатные щи и крюшон…
И «паркер» дарёный, и чистая майка…
Я бросил ключи и ушёл…
………………………………………………..
В мозгах суетилось орущее вето,
Вёл арию мартовский кот…
А в воздухе пахло несчастным поэтом,
Лишённым любви и забот.
Что у вас за пазухой, ребята?!
Вот валун. Он лежит, неподвижен и сер,
На развилке безвестных дорог.
Словно толстый гаишник, накушавшись скверн,
Он в истоме бессилья прилёг.
Если путника видит валун на пути,
Обещает он буквами с «ять»
По дороге налево – невесту найти,
А направо – башку потерять.
Пилигримом святым мимо речек и скал
Шёл я тропами призрачных лун,
Как Колумб, Магеллан, новых встреч я искал
И наткнулся на этот валун.
Справа вижу просторы, деревню и дол,
Вижу слева надгорную синь…
«Здоровеньки булы!» – машет флагом хохол,
«Гамарджоба!» – кричит мне грузин.
Только крикам приветным боюсь доверять:
(Как доверчивость нынче горька!)
Там обреза лесного торчит рукоять,
Здесь топорщатся ножны клинка…
Заночую-ка здесь… Жалко стоптанных ног…
В ухо – плейер, включаю Варум…
Не, ребята, сегодня я к вам не ходок!
И кладу автомат на валун.
Портрет отца
Папы давно нет… В комнате, напротив дивана,
висит его большая фотография.
Здесь за сорок ему, здесь он только с войны,
Чуть блестит светлой проседи дым.
Три медали в строю на груди сведены
И два ордена Красной Звезды.
Я встречаюсь с ним взглядом и днём и во сне,
Я тот взгляд все пытаюсь понять.
Взгляд спокойный и строгий, но кажется мне:
Что-то хочет мне папа сказать.
Я теперь уже старше, чем папа тогда…
Я учу не хамить и не врать,
В честных драках за правду я спуску не дам
И могу за себя постоять.
Но когда, словно голую ветвь на ветру,
Лихорадит от мерзостной лжи,
Я с последней надеждой на фото смотрю:
«Что мне делать, отец, подскажи?»
И я вижу: из фото является плоть,
И я слышу знакомую речь:
«Выше голову, сын. Нас не выдал Господь,
Сможет он и тебя уберечь».
Памяти Елены Образцовой
Je crains de lui parler la nuit…
Je crains… Свеча слезою тает…
Спит графиня, сон над ней кружит.
Вещий голос отзвуком порхает:
– О, как тесен деревянный скит!
Как противно мыслей затуханье…
Тело есть и нет: уже не факт…
Ах, не надо плача и рыданий:
Час пришёл, закончен третий акт.
Смертны люди… Ни к чему стенанья.
Слушай и другому завещай:
Если есть ТАМ что-то —
До свиданья!
Если нет… Ну что ж, тогда —
Прощай…
Незнакомка
И каждый вечер, в час