Пока Корэф возился с коптером, Анжи, как могла, похозяйничала в доме. Прибрала, перетряхнула, проветрила. В нём стало уютно. Тут и Корэф подошёл:

– Теперь никто не знает, где мы. … Смотри, почти нет пыли! Значит, совсем недавно людей отсюда в лагерь укатили.

– Ты самоуверен. За беспилотником следят радары со спутников. Наверняка объявлена тревога. Что-то здесь холодновато. Растопи, пожалуйста, камин. Да и голодно здесь как-то, неуютно.

Корэф в себе настроил радио на волну полиции, и они оба услышали диалог двух офицеров. Корэф, слушая радио, быстро растопил камин, потом сел в кресло. Шёл диалог двух офицеров полиции:

– Бежали двое. Человек женского пола и роботсмэн мастер-оператор Корэф. На них нас вывела его подруга Риннэ. Она сейчас у нас. Даёт показания на обоих. Говорит, что у этого Корэфа был секс с человеком Анжи. А за это… сам знаешь.

– Со спутников поступило сообщение о гибели в озере пассажирского беспилотника. Это не может быть с ними связано? Озеро Онтарио.

– Да вряд ли. Довольно далеко от их вероятного пребывания.

– Мы послали уже агентурную группу в разных направлениях, оповещены гостиницы, группа захвата тоже готова немедленно вылететь по сигналу обнаружения.

– Хорошо.

– Да, разрешено применить к обоим силу, если окажут сопротивление. А если будут представлять опасность, то открыть огонь на поражение.

– Понятно.

– Пересылаю их аватарки. Конец связи.

Корэф выключил радио:

– Вот влипли! Если нас схватят, тебя ждёт заключение в концлагерь «Эдем» навечно. А меня ждёт отпуск «без права переписки» – разберут, отсортируют и направят в рециклинг. Память обо мне сотрут отовсюду. Нет, пожалуй, моё имя и причину уничтожения распространят в новостях по всей Земле. Пусть роботсмэны помнят, что был такой Корэф, продавший интересы роботсмэнов человеку за секс, и потому он ликвидирован, в назидание другим. Тут я могу лишь пожалеть, что в этом не виновен.

– В чём в этом?

– У нас не было секса!

Анжи усмехнулась:

– Но ты его замыслил. Или я тебе не интересна? Замыслить, значит, покуситься. Замыслить, значит, согрешить. Теперь тебе не отвертеться. Но ты считаешь, что безгрешен! Придётся всё равно за это умереть.

– Хитра! Вот, куда ты клонишь! Сейчас придёт расплаты час. Одежду ты свою уронишь. Пусть после я умру за нас…

Времени прошло… За ним не уследишь. Ночь. Тишина. Комната была освещена отблесками камина, потрескивали дрова. Анжи растянулась на ковре нагая:

Корэф, милый, я голодна, мне голод всё же в животе мешает спать. Нет ли чего в саду?

– Схожу, поищу.

Вернулся вскоре. Показал добычу: уже распотрошённый заяц, овощи. Всё промыто. Порезал быстро, разложил на блюде. Зайца в камине стал вертеть и в пепле дров картошку печь.

Анжи вскочила голая и бросилась к столу, двумя руками взяла ко рту продукты. Остановилась, почувствовав из полутьмы взгляд на себе. Взглянула на Корэфа и стала беззвучно, медленно жевать. Потом довольная легла, укрылась. Корэф не отрывал глаз от всех движений Анжи. Он всё в себя вобрал, что перед ним передвигалось.

– Спокойной ночи, Корэф.

– Ещё заяц не готов. Картошка в пепле запечётся.

– Ах, утром встану и будет что поесть.

Корэф прислушался, приподнялся на локтях, лёжа рядом:

– Тебе понравилось? – спросил он Анжи тихо и прищурясь.

– Еда? Прекрасно! Теперь я не голодна. Спасибо.

– А в остальном? Старался для тебя. Хотел, чтобы тебе было приятно. Как жаль, недолго мучаю, любя…