— Кушай побольше, а то ты слишком тонкая, — весело кричит он мне.

Смотрю на сегодняшнего Филиппо — серьезный, подтянутый, полный энергии, ловко распоряжается на личных владениях с правом опытного хозяина. Думаю, он будет хорошим отцом своему малышу.

А моя душа расправляет крылья навстречу морю и маленький феат уже ждет за воротами, чтобы отвезти на станцию.

— Позвони, перед возвращением, я заберу тебя с вокзала если будет нужно, — весело улыбается Филиппо, глядя, как я самозабвенно тискаю сытое брюшко маленького терьера на прощание.

— Оккей, в ночь перед отлетом я снова здесь, — протягиваю ему руку.

Он горячо трясет ее, секунду молчит, и все же решается:

— Александра, объясни мне, пожалуйста, как психолог, почему Анна не хочет быть со мной? — наконец-то выдает он давно приготовленный вопрос.

Снова всматриваюсь в сливовые глаза итальянца. Я уверена, Анна хочет быть с ним. Но животик рос, а виза заканчивалась. Ей становилось все тяжелее поспевать за активным образом жизни любимого, встречать любопытные взгляды соседей, продавцов местных лавок, присматривающихся к ее тяжелеющей фигурке, выдерживать мамины звонки, с постоянным: «Что ты себе думаешь?». Это было совсем не то, о чем могла мечтать молодая славянская женщина — беременная иностранка, поселившаяся в доме своего бойфренда. А говорить прямо о своих мечтах и потребностях славянская культура нашим женщинам не рекомендует. «Сам поймет, если любит», — спасибо мамам за иллюзии.

— Как психолог, Филиппо, я бы заставила тебя работать и копаться в себе до тех пор, пока бы ты сам не нашел ответ. И взяла бы за это кучу денег, — весело заявляю я новому другу.

Филиппо передергивает плечами, и снова становится похожим на себя вчерашнего — трогательного и растерянного.

— Но, я скажу тебе не как психолог, а как женщина, — продолжаю я серьезно, — это свободной барышне нужен хороший друг и любовник. А беременной женщине нужен муж.

Мой итальянский друг, глядя на меня, часто захлопал глазами.

— Филиппо, не зови Анну жить с тобой — она не приедет. Позови ее замуж. И она согласится.

В их семье детей было четверо: два старших брата-близнеца, младшая сестренка Аннета, и он, Маро, средний ребенок, родившийся в самый канун нового года.

Семья жила бедно, по крайней мере, так ему запомнилось. С момента своих первых осознаваний, маленький Маро часто задавался вопросом, зачем люди рожают по многу детей в бедных семьях? Если у них нет возможности сделать всех своих отпрысков равно счастливыми, почему так безжалостно выпускают на свет малышей, вынужденных грустно проводить детство в постоянном ожидании своей очереди, дожидаясь желаемого. Они не голодали, их нехитрая одежда была не в лохмотьях, но ограниченные сладости и радости доставались в первую очередь крошке Аннете, потому что она младшая, потом братьям-близнецам, они старше и сильнее, а ему, среднему сыну, перепадало всегда совсем немного. Даже подарками в его день рождения и на Новый Год Маро был обделен — вместо двух подарков, он получал только один, потому что даты этих праздников совпадали.

Братья-близнецы росли черноволосыми, голубоглазыми красавчиками. Им повезло унаследовать привлекательную южно-итальянскую внешность от мамы, которая родилась и выросла здесь, в Чефалу, в их старинном маленьком городке на побережье. Младшая сестренка была всеобщей любимицей, никто не мог оставаться равнодушным, глядя в ее милое, жизнерадостное личико. А вот Маро больше всех походил на отца.

Папа был родом из Леонфорте, небольшого сицилийского города, расположенного в глубине острова. Его родители когда-то перебрались туда из Генуи. Отец остался в памяти Маро грузным, невысоким человеком, любившим поворчать, выпить, и периодически повоспитывать сыновей в жесткой манере. Он был рыбаком, все время пах рыбой, и носил одни и те же штаны много лет, несмотря на постоянные сетования матери, что ей стыдно перед соседями за внешний вид мужа.