Так говорила бабушка, и ее наветы я отлично помнила, как и старалась им следовать. До последнего времени… Что же случилось? Почему теперь мне кажется, что не я хозяйка над самой собой? И так мне грустно от всего этого стало, что не выдержала, опустилась в траву и заплакала. Сейчас, когда меня никто не видел, я могла себе это позволить.

Я оплакивала все и сразу: свою жестокость; глупость, что поддалась страсти и уступила ночному гостю; расставание с детством, ведь сегодня я потеряла друга; одиночество… Со слезами приходило облегчение и понимание того, что если ты не можешь изменить свою жизнь, то нужно с ней смириться. Только вот об одном я тогда не догадывалась, что мою жизнь уже стремительно меняют и делают это насильно.

Уходила я с озера, когда уже окончательно стемнело. Даже страшновато стало, когда пробиралась сквозь заросли ивы. Что если где-то здесь меня поджидает тот самый медведь? И на этот раз он пришел, чтобы отомстить. От всех этих мыслей я пришла в такой ужас, что к поселку практически бежала. Остановилась только возле яркой вывески магазина, вспомнив, что надо бы поужинать, раз уж пообедать не получилось.

Костик с Диной мило ворковали у окна, когда я вошла внутрь. Завидев меня, друг детства сразу же отодвинулся от моей сменщицы, хоть до этого и склонялся очень близко. Смешно, честное слово. Да не ревную я, глупенький, делай, что хочешь, у меня и своих проблем хватает. Вслух я ничего не сказала, кивнула им и скрылась в зале.

С выбором продуктов я управилась очень быстро, а на кассе меня уже поджидал Костик. Видно, Дина решила для разнообразия поработать.

– Как дела? – спросил друг детства.

– Просто замечательно! – улыбнулась ему я, складывая продукты в пакет.

– Пойдем, провожу, – забрал он у меня пакет и двинулся к двери.

– Кость, я и сама доберусь, – догнала я его и попыталась отобрать продукты. – Тут идти-то…

– Через все село, – усмехнулся он. – Я провожу, – повторил таким тоном, что спорить с ним перехотелось. Хочет тащиться рядом, пусть.

Когда магазин остался позади, и нас окружила темнота (с фонарями в поселке была напряженка, уж не знаю почему), Костя вновь заговорил:

– Рит, ты прости меня, за то что вел себя как дебил сегодня.

– Я уже и забыла, – махнула я рукой, хоть это и было неправдой. Гаденькое чувство вновь вспыхнуло в душе, стоило мне только увидеть друга.

– Врешь ты все, – мазнул он по мне взглядом, и я подумала, что Костик знает меня гораздо лучше, чем я хочу думать. – Знаешь… это я по привычке. Забыл уже, какие у нас девчонки недотроги, – теперь в голосе его слышалась улыбка вперемешку с грустью.

– Там не такие?

– Там все другое.

Развивать эту тему и дальше мне не хотелось. Видно, Костик в этом вопросе был со мной солидарен, потому что до самого моего дома мы шли молча. И лишь у калитки он остановился и повернулся ко мне лицом.

– Знаешь, ты очень изменилась, – вновь заговорил он.

– Просто мы повзрослели и давно не виделись.

– Нет, дело не в этом, – в голосе его прозвучало упрямство и желание что-то доказать мне. В этот момент мне захотелось скрыться в доме и больше никогда не видеть друга детства, как и не говорить с ним. – Ты стала жестче и увереннее в себе. Там, на озере, мне даже в какой-то момент стало страшно.

Ну вот, приехали. Меня боится друг детства. Во что же ты превратилась, Риэтта? От этой мысли на глаза навернулись слезы. Благо было так темно, что заметить их Костя не мог.

– Мне страшно за тебя, Рит, – ошарашил он меня следом так, что даже слезы моментом высохли. – Не могу это описать словами, – тряхнул он головой, напоминая мне того мальчишку, что знала раньше. – Это как… Ну как будто ты отправляешься на войну, и я не знаю, какая участь ждет тебя там, вернешься ли. Я волнуюсь за тебя, – добавил совсем тихо.