Не Сократ, конечно, но хотя бы не мэкал и не запинался. Я ожидал подтруниваний, каверзных вопросов, провокаций или просто посыла на три буквы, но жители к удивлению молча покивали друг другу и покинули замусоренный пятачок.

– Ты крут, – Ермак протянул «краба».

– Ты круче, – с громким хлопком пожал руку. – Вот бы так и живых людей убеждать.

– Ну… – воин спрыгнул с фонтана и вразвалочку зашагал к воротам, – сейчас попробуем.

***

Я открыл замок и налег на дверь плечом.

– Пойти первым? – спросил Ермак, взявшись за клевец.

Качнул головой и вошел в цитадель Хаб-Харбора. Хотел бы назвать это место сердцем, но сердце города нервно билось о сваи причалов, колоколом гудело над крепостью, гоняло кровь в переулках и подворотнях. Здесь же, среди мостовых, засохших газонов и мраморных скульптур царила настолько иная жизнь, что квартал уместнее называть анклавом.

Вдоль стен выстроились двухэтажные виллы с балконами и навесами на украшенных лепниной колоннах. Сходящиеся к центральной площади секторальные участки украшали статуи богов и чудовищ, а искусно выкованных заборчикам и калитками позавидовал бы даже ювелир.

Я ждал гомона и праздного шума, либо наоборот – возмущений из-за наглого вторжения, но район пустовал, однако не выглядел заброшенным. На это намекала идеальная чистота дорожек и тротуаров, которые давным-давно засыпало бы палой листвой. Но если здесь кто-то живет, то где все? Побоялись штурма и спрятались в ратуше? Не она ли стоит напротив входа с красным флагом на фасаде?

Спутник на всякий случай достал оружие, и мы зашагали через типичный для поздней осени парк – голые ветки, мрачное небо, мокрые камни. Нас никто не окрикнул, не заступил дорогу, и как я ни вглядывался в окна, так и не заметил чье-либо присутствия – ни блика на дрогнувшем стекле, ни колыхнувшейся занавески, ни хлопнувшей форточки. Беспрепятственно добравшись до дубовой двустворчатой двери, трижды ударил навесным бронзовым молоточком, но изнутри не донеслось ни звука.

– Эй! – Ермак саданул преграду сапогом. – Мы пришли с миром! Открывайте по-хорошему!

– Нам надо поговорить! – присоединился я. – Город в опасности! Мы все – в опасности! И на этот раз дело куда серьезнее полтергейста или кобольда!

Вскоре раздались шаркающие шаги – судя по скорости отклика, неведомый товарищ по несчастью все это время стоял неподалеку. Скрипнули петли, и я увидел на пороге… седовласого старика лет семидесяти в красной тунике, просторных белых штанах и шлепанцах. Огромный красный нос, едва заметные из-под косматых бровей глаза, разбитая артритом дрожащая рука.

В холле ратуши собралось около десятка мужчин и женщин от сорока и старше. Все в обычных одеждах, бездоспешные и безоружные, перепуганные и трясущиеся, смотрящие на меня как на палача, пришедшего исполнить приговор на дому.

– Видимо, этого не избежать, – проскрипел открывший нам дедушка. – Что же – проходите, пообщаемся.

Больше всего ратуша напоминала санаторий для престарелых, если не обращать внимания на развешанные всюду церемониальные мечи и стойки с полными латами у лестницы на второй этаж. Немногочисленные обитатели устроились за длинным овальным столом, где прежде заседал мэр и чиновники. Во главе, в изысканном кресле бургомистра сел старик в красном, похоже, ставший главным по старшинству.

– Не понимаю, – шепнул я, когда принесли серебряный заварник и поднос с сухарями. – Вы же игроки, разве нет?

– Разумеется, нет! – раздраженно бросил хозяин.

– То есть, вы неписи?

– Тхо есть, – сидящая подле старика женщина немногим младше его положила ладонь на руку соседа и продолжила с сильным немецким акцентом, – Вахльдемар хотеть схасат, што ми отхасываемса принимат правила этхой мерсхой игры.