Кориандр отложил метлу и подошел ко мне:

– Ты умница. Только не перенапрягайся – пусть остальные дерутся и спорят сколько хотят. Ты все делаешь правильно.

– Хм, а Трарра считает иначе, – Я поднырнула ему под подбородок, упираясь лбом в изящные ключицы. – Она сказала, что у нас бардак. Что я слишком слабовольная и мягкая, и мне нужно выбрать главного мужа, который со всем разберется, установив жесткую иерархию.

– Узнаю мать-тигрицу: кнут и никакого пряника. Кого она хочет видеть твоим главным мужем, уж не Шиана ли?

– Угу. А я сказала, что сыновей у нее, может, и много, но разбрасываться ими все равно не стоит. Тем более обрекать на участь быть съеденными заживо.

Мы тихо рассмеялись. Сегодня ночью точно не удастся побыть вдвоем. Чуткий слух Каина не позволит уединиться; он неоднократно вмешивался, врываясь ко мне в спальню и при более невинных занятиях. Романтичный настрой был развеян внезапным жалобным мявком.

Мы с Кори синхронно повернулись и увидели, что Фауст сердито тряс за шкирку Кито. Крупный – размером с подушку – котенок недовольно прижимал ушки к голове и шипел.

– Это еще что? – возмутилась я. – Отпустил живо, хулиган.

– Но он грыз твои цветы! – возмутился приемыш. – А когда я попробовал остановить его, укусил меня!

– Неважно! Ты ударил маленького!

– Ты не имеешь права его наказывать, – мягко добавил лекарь.

– А меня вы за это наказывали! –  обиженно выкрикнул Фауст, отпуская брата, и, размазывая злые слезы по щекам, убежал к себе. Наверху громко хлопнула дверь. Кито, мгновенно забывший о трепке, продолжил попытки укусить клацающую бутоном Молиарис. К конфликтам он относился философски.

Мы с Кориандром переглянулись.

8. 7

– Кто пойдет утешать?

Вздохнула:

– Это я его обидела. А ты пока переставь старушку Мо повыше. В этой битве у нее нет шансов.

Фауст сидел на шкафу в своей спальне, обиженно повернувшись ко входу спиной. Круглые ушки подрагивали. Постучав кулаком в дверной косяк, я спросила:

– Можно войти?

Он что-то недовольно пробурчал.

– Посчитаю это за положительный ответ, – осторожно проскользнула внутрь, стараясь не наступить на разбросанные по полу игрушки. – Спустишься ко мне? Я хочу поговорить.

Снова бурчание.

– Что?

– Ты меня больше не любишь. Ты любишь этих…Только на них смотришь, весь день хвалишь и восхищаешься.

Я моргнула. Затем не сдержалась и громко, на весь этаж расхохоталась. Мальчишка вздрогнул, повернулся ко мне – на милой мордашке появилось недоумение.

– Прости-прости, – утерла выступившие на глаза слезы. – Это было весьма невежливо, но сейчас ты так напомнил мне своих дядь. Они ведь говорят теми же словами!

– Они глупые. Папа их едва терпит.

– Но терпит же.

Я помогла сыну слезть и огладила взъерошенную головку. Такой милый. Прошло совсем немного времени, а Фауст уже утратил детскую припухлость, и в его вытянувшейся угловатой фигурке угадывалась будущая мощь. Не только тройняшки быстро росли.

В Диком мире нельзя было долго оставаться ребенком.

– Все только и говорят, что о замечательных альфах. А обо мне скоро забудут. Я... я ведь даже не родной тебе, –  прошептал сын.

– Помнишь, я рассказывала, что меня воспитала женщина, не являвшаяся мне изначально матерью? – короткий кивок. – Но она смогла ею стать. А настоящая мать никогда не станет выбирать любимчиков. Она дорожит всеми одинаково.

– Правда?

Неохотно призналась:

– Я раньше тоже ревновала. К Олегу, ее родному сыну. И зря, ведь Олежа стал моим лучшим другом, как только мы нашли общий язык. Не стоит создавать врагов там, где можешь обрести союзников. Считай, что вместе с тройняшками у тебя появилось еще три человека, которые всегда будут любить тебя…