"Съешь меня, съешь“, – раздался тихий, но проникающий во все клетки тела, голос пончика.

Часы показывали 23:40

Мозг взбунтовался и закричал: "уже поздно, но мне все равно, я умываю руки и иду спать".

"Спи мозг, спи, вторили ему, пробужденные запахом пончика, все до единой клетки тела." Голос их был смирен и тих, но полон надежды.

Единственная группа клеток – жировые – не намереваясь молча ожидать своей участи, быстро взяли быка за рога, они так подействовав на желудок, что тот закричал, заурчал, заскрипел и чуть не захлебнулся в собственном соку.

Штирли, почуяв нутром неладное, схватив правой рукой мандарин, а левой прихватив грушу – метнулась к кровати. Съедая свои припасы в темноте, она призывала сон, в котором мечтала забыться, чтобы только утром возобновить мысли о сладком круглом пончике, который уютно колечком, так и остался лежать на кухонном столе…

Утром, пончика уже не было.

То ли он ушёл обидевшись, то ли пригрезился бессонной ночью, то ли был миражом пробуждённого гранатовым соком желудка.

Но тут Штирли обнаружила розовую помадку на усах мирно спящего кота и поняла, что кот, не болея диетами и не страдая угрызениями совести (которой у него вовсе нет, его испачканные усы оголяли правдивую суть) – съел сладкое чудо. И никаких ночных наваждений не было, всё, от урчания в желудке, до недовольства многочисленной группы жировых и других клеток так горячо любимого ею тела – было реальным ночным опытом.

Глоток кофе и тёплое солнышко в морозном окне пробудили инстинкт охотника и она отправилась в магазин за новой сладкой радостью. Делая специально двухкилометровый крюк, в надежде сжечь побольше калорий и, только после усилий, вознаградить себя пончиком.

Два километра – достаточно долгое расстояние, шагая в одиночестве, она обычно настраивалась на Мастера, в ритме шага беседы получались такими же оживленными и глубокими, как и с чашечкой кофе.

– Хм, – произнесла то ли вслух то ли про себя Штирли, – диеты утомляют, лишний вес бесит и не даёт активно двигаться, подъём по ступенькам сопровождается одышкой и частыми остановками, сердце колотится, я не нравлюсь себе. Спорт выматывает. Мысль о регулярности толкает в беготню за неуловимым результатом. Мастер, ты ведь говорил что усилия вредны, но без них нет толку. Затихнув и прошагав полсотни шагов, ожидая рождающегося внутри вдохновения и мудрости Мастера, Штирли, залюбовавшись зимним пейзажем, даже не заметила как перестала беспокоиться и о лишнем весе, и о круглом пончике, и о бесконечных спортивных результатах. Как раз в это время голос Мастера прозвучал очень гармонично и естественно, будто сам собой родился внутри неё:

– А вот и ответ: отвлечение от ожидания результата сняли вопрос. Да, кстати, отпустить не пробовала?

– Привет, Мастер! – облегчённо вздохнула Штирли, радуясь ясному “Ага” полученному прямо из уст Мастера. Действительно прогулка изменила фокус внимания, в ритме движения и дыхания исчез и аппетит и мысли о лишнем весе. – Отпускаю с радостью, – продолжила Штирли, – но зеркало тут как тут – напоминает. Былой лёгкости нет, часто от грусти или скуки, а то и просто за компанию – ем. Ну а потом, еда один из чувственных опытов и не ты ли говорил: “осознанный человек не парится по поводу, полученных вовнутрь или сожженных, калорий?”

– Всё так, но в уравнении осознанности нет места сомнениям и ограничивающим убеждениям, даже тем, что тобой не осознаются. Раз все перечисленные проблемы имеют место быть, значит они тебе служат. Попробуй осознать как они служат и проблема сама собой рассосётся, ровно как и вес. Мастер затих. Штирли зашагала дальше. Двигаться было приятно, аппетит исчез, пончик не манил, вес не давил. Штили, глубоко вдыхая прохладу, наслаждалась, она любила это время года, как впрочем каждое из времён.