Однажды Торбьёрн увел из дома женщину, которая в тех краях слыла вельвой17. Когда он сделал с ней свое дело, то не стал держать подле себя и отпустил к мужу. Только сын Хельги отошел от нее, как женщина произнесла ему вслед:

– Вижу, тебе любо забирать жен у мужей, как твоему отцу – лишать родителей дочерей. Хотя твоя доля ниже, а жизнь короче, чем у него, ты встретишь свою подругу. Но знай: для мужей в твоем роду жена и смерть отныне будут рядом!

Торбьёрн только посмеялся над ее словами. А вскоре случилось так, что он, едучи мимо, увидел Гудрид18, дочь Эйнара Ревуна, которая развешивала на своем дворе белье и при этом напевала. Маленькая и темноволосая, радостная, как малиновка, и проворная, словно белка, она с улыбкой взглянула на всадника, и будто вынула из груди его сердце. Торбьёрн тут же спрыгнул с коня и прошел к ее мужу, бонду Эльвиру, сыну Гицура. По обыкновению он предложил ему на выбор биться с ним или отдать свою жену. Эльвир согласился на поединок, но сражался больше для вида и вскоре притворно упал на землю. Сын Хельги постоял над ним, немного подумал, а потом подошел к женщине, которая видела этот бой и ободряла мужа. Торбьёрн заглянул ей в глаза и, будто готовясь прыгнуть со скалы, произнес:

– Вот лежит твой муж, желающий казаться мертвым, а вот стою я, не скрывающий, что живой. Ни одна женщина не мила мне так, как ты. Я бы хотел, по твоей полной воле, ввести тебя в мой дом своей женой. Каким будет твой ответ?

Гудрид посмотрела на него так, словно встретила друга там, где ожидала найти врага. Потом глянула на лежавшего в грязи мужа и без колебаний сказала:

– Коли выбирать между вами, то, по мне, лучше быть женой храбреца, чем труса. Вижу, твой дух выше, чем можно было ожидать вначале. Все во мне говорит, что я полюблю тебя, если ты будешь ласков со мной.

Гудрид собрала свои пожитки и, невзирая на жалобы и упреки разом ожившего Эльвира, вывела коня и поехала рядом с Торбьёрном. Они скакали весь день, пока не увидели море. У берега стояло торговое судно, и Торбьёрн дал задаток хозяину, посулив хорошую плату, когда они прибудут на Самсей. Сигар встретил их с распростертыми объятьями и устроил такой свадебный пир, который люди еще долго поминали с мечтой во взоре. Он построил Торбьёрну дом на холме, выделил ему поля и луга и подарил немало скота, рабов и всякого добра. Наставник еще многим помог сыну Хельги, и был ему разумным советчиком во всех делах.

Торбьёрн и Гудрид хорошо поладили между собой. Гудрид споро взялась за женскую работу, да и Торбьёрн вложил всю силу в труды, один таская бревна на своих широких плечах или запрягая быков, когда пришло время пахоты. Он и не вспоминал о былых бесчинствах и только во время игр выходил против любого, а когда желающих не было, побеждал и двоих, и троих. Люди говорили, что нипочем бы не поверили, что женщина может исправить этакого «медведя», но Гудрид это удалось. Не прошло и года, как у Торбьёрна родился сын, который был им назван в память об отце. Играя с ребенком, Гудрид проявила себя великой забавницей, смешно подражая голосам и повадкам зверей и птиц. И зимними вечерами прохожий, слыша звучащий из их дома радостный визг Хельги и басовитый хохот Торбьёрна, улыбался себе в усы, и словно теплее делалось ему в пути.

IV

На второй год после рождения Хельги, сына Торбьёрна Бойца, в один из дождливых дней в конце лета, к Самсей тайно подошел корабль. На нем были Эйнар Ревун, отец Гудрид, Гицур Окунь, отец Эльвира, сам Эльвир Трус, а с ними еще две дюжины человек при оружии. Один из местных зложелателей Торбьёрна в сумерках скрытно провел их к его дому. Нежданные гости перелезли через ограду, заперли в сарае работников, окружили дом и приготовились к нападению. Во главе этих людей был Эйнар Ревун, и его голос звучал в ночи, как раскаты грома.