А Харбард вскоре покинул конунга, исчезнув так же внезапно, как и появился. Однако нашлись люди, которые говорили, что видели, как старик в широкополой шляпе и в синем плаще уходил в море. Высоко над его головой кружили вόроны, которые сходились и расходились черными тропами, и было их так много, словно они слетелись со всей земли. Зима в том году была холодной, проливы покрылись льдом, и волки из лесов норгов стаями прибегали в земли данов. И чтобы один человек ушел по льду в открытое море, в это мало кто верил. Меж тем Харальд конунг часто выводил в поле своих воинов и строил их так, как учил его Харбард, чтобы каждый знал свое место в строю и помнил свой маневр.

«Ох уж эти мне россказни о богах, которые приходят, чтобы наставлять конунгов и героев, как будто им дела нет до прочих смертных! За свою жизнь я не встречал ни одного из них. Может быть, потому, что выйдя из детства, я больше богов стал полагаться на свой разум. И он ни разу не подводил меня, за вычетом того злосчастного дня, который погубил мою жизнь».

XLVIII

Незадолго до йоля Харальд Сын Конунга узнал от местных данов, что войско Оттара Урожая, переходя от селения к селению, приближается к Сканей. Поэтому он приказал своим гридям и воинам, чтобы они накануне праздника не отказывали себе в еде, но воздержались от хмельного питья. Купцам же велел свезти в свой стан много бочек меда и пива, чтобы лазутчики Оттара конунга уверились, будто его люди беспечно пируют и не ждут нападения. Меж тем дозорные наблюдали за войском гаутов и сообщали о его подходе. И когда Оттар конунг со своей ратью показался из леса, Харальд конунг выступил ему навстречу.

Гауты шли по хрустящему снегу, гонимые легкой поземкой, как усталые и замерзшие странники в конце пути. Они уже чуяли тепло домашнего очага, запах жареного мяса и медовой браги, грезили о плачущих девушках и покорных женщинах, которые станут их сладкой добычей. Эти видения были такими живыми и манящими, что воины спешили к жилищам, далеко обгоняя повозки, в которых везли их оружие и кольчуги. Поэтому они сразу и не разобрали, сон это или явь, когда из-за снежных холмов появились ратники Харальда конунга.

По науке Харбарда, конунг данов разделил рать на три клина и направил их на гаутов. Каждый клин вошел во вражье войско, как рогатина охотника – в брюхо медведя. Оттар Урожай был так изумлен внезапным появлением врагов, что не успел даже построить «стену щитов»100. И хотя людей у него было много больше, конунг гаутов развернул коня и поскакал прочь. За ним помчались его ближние гриди, сбивая пеших воинов. Харальд Сын Конунга велел Харальду ярлу преследовать Оттара, а сам поспешил туда, где враг был еще не сломлен.

Только на том краю, где сражались люди Ингвара ярла, датские ратники встретили равных себе противников. Они сходились с ними мечом к мечу и щитом к щиту, и то здесь, то там гаут и дан падали на мерзлую землю, не разрывая тесных объятий. Уже предвидя свою удачу и не желая терять верных гридей, Харальд конунг обратился к Ингвару ярлу. Он предложил своему врагу сдаться со всеми воинами на милость победителя. На этот призыв Ингвар ярл, подумав, ответил, что, пусть, как в старину, сразятся вожди. Если верх возьмет Харальд конунг, он заберет у людей ярла их оружие, но не свободу101. А если одолеет ярл, ему с воинами не будут чинить преград при возвращении к Оттару конунгу.

Харальд конунг не мог отказаться от поединка. Два вождя сошлись в круге, вытоптанном в снегу их воинами. Ингвар ярл, которому отчаяние лишь придало больше мужества, яростно обрушился на своего противника. Накануне Харальд конунг провел бессонную ночь – не из-за тревоги об исходе битвы с гаутами, а потому, что его мучила зубная боль. От этого выглядел он бледным и усталым, а его ударам не хватало быстроты и силы. Приняв нездоровье конунга за его слабость, Ингвар ярл наносил удар за ударом, один сильнее другого. Он уже расколол два щита Харальда, а сам сменил только один. Вот ярл прыгнул и так ударил по шлему конунга, что сбил его, как показалось, вместе с головой на снег.