Харальд, сын Хельги, и Буривой конунг бились на секирах так, что в ушах стоял звон и треск. Но вот князь вендов сильно взмахнул топорищем и расколол щит Харальда. Осколок вонзился тому в бровь, и потекла кровь, заливавшая ему глаз. Тогда Харальд отбросил щит, взял в левую руку меч и стал рубиться, как заправский берсерк73. И таким яростным был его напор, что он поразил конунга в плечо, рассек ему кольчугу, а потом разрубил его шлем. Лезвие рассекло Буривою лоб, и венд рухнул бы на землю, если бы Харальд не подхватил его.

– Как тебя хоронить? – тяжело дыша, спросил конунга сын Хельги.

– Как князя рарогов74, – прохрипел Буривой, мешая слова с кровью.

Увидев гибель своего предводителя, его гриди не стали опускать мечи и сдаваться на милость данов. Одни из них бросились на врагов, ища смерть в бою, другие убивали себя сами, будучи не в силах пережить потерю вождя.

Харальд постоял над телом Буривоя, а затем укрыл его своим плащом. Тут подошел к нему Халльфред, с которым они тайно сговорились, как одолеть конунга вендов. Вытирая пот и кровь с лица, Харальд беззлобно ему заметил:

– Знавшие тебя в Хлейдре, сказали бы, что тогда ты был резвее, чем ныне.

Халльфред оглянулся вокруг и, усмехнувшись, тихо ему ответил:

– А звавшие меня в Хлейдре, сказали бы, что я летел к тебе, как на крыльях.

После битвы вожди и воины стали держать совет, что им делать дальше. Некоторые предлагали осадить Рерик и захватить его – не приступом, так измором. Ведь конунг вендов был убит, и страна осталась без защиты. Тогда поднялись на вал жители Рерика и предложили данам большую плату за свое добро и жизнь. Харальд, сын Хельги, хотел отказаться от виры и спалить вражеский город. Но Халльфред, сын Анлафа, и херсиры Хрёрека конунга сочли разумным принять выкуп и заключить мир. Харальд убеждал их не идти на сговор, и многие воины поддержали его. Ведь, как они говорили, впадая в буйство, захватив Рерик, можно получить все богатство, тогда как венды предлагают им только его часть.

Горожане поняли, что их положение хуже, чем они думали, и решили послать к данам человека близкого им племени. Перед осадой захватили они за воровство торговых норгов, их товары взяли себе, а людей хотели продать как рабов. Хозяина того судна привели на вал и обещали ему и его людям свободу, если он отговорит северян идти на приступ. Купец узнал сына Хельги и назвал имя его отца. Норг крикнул Харальду, что два десятка его товарищей томятся в неволе, и он не видит иного пути их спасения, как решить дело миром. Только тогда Харальд, которому этот человек был знаком, согласился принять виру с вендов.

Предоставив херсирам торговаться с властями Рерика о выкупе, Харальд и Халльфред отдали горожанам тело их конунга. Они надели ему на руки свои серебряные запястья, положили на тело секиру со щитом и велели отнести его к городскому валу. Сыновья побратимов сделали это из уважения к славе Буривоя, а еще потому, что он позволил их отцам принять желанную смерть. Видя такое почтение к их князю, горожане хотели выкупить пленных вендов. Однако сын Хельги заявил, что с ними поступят по обычаю предков и принесут в жертву Одину. Никто из данов не посмел ему возразить. Но люди потом говорили, что Харальд поступил так не столько из веры в Одина, сколько из вражды к вендам.

Пока горожане собирали выкуп, даны выбрали три ладьи и сложили тела павших на дрова, пропитанные смолой. Когда они столкнули эти суда на воду, сначала вожди, потом херсиры, а затем и воины, пустили в них зажженные стрелы75. Огненные струги понеслись, подхваченные течением, и чем дальше они уходили к рубежу моря и неба, тем больше казались то чудными птицами, то редкими цветами, то падающими звездами. Проводив их долгим взглядом, вожди и воины справили тризну по тем, кто был на пути в Вальхаллу. Наутро, получив условленную плату от вендов, они поднялись на ладьи и отплыли в родные края.