– Марта, – я решил сказать, как на духу. – Мне трудно описать то, что ты сделала. В голове полная каша. Не знаю, как с этим жить, как к этому относиться, – я снова медленно выдохнул. – Но быть без тебя невыносимо. Не представляю, как тебе удавалось просто смотреть столько лет. Я так не могу.

Это было правдой.

Если чувства Марты напоминали мои – а я на это очень надеялся, ума не приложу, как она могла выносить это так долго? Я ещё держался летом: не видел девушку и обходился гневом. Готовился. Увидев её, не вынес и месяца глухого одностороннего обожания. Это оказалось по-настоящему больно.

Никаких светлых чувств созерцания издалека, только чёрная тоска мучительного отделения от неё, толкавшего выть в голос и проклинать глупую судьбу.

Меня снова тянуло её поцеловать.

Я разозлился на себя. Хотелось отвесить себе пощечину.

Все решила Марта. Понятия не имею, как она так просто читает на моём лице, но уже в следующий миг она сама поцеловала меня. От неожиданного шага навстречу я дрогнул, шагнул назад, ударился в стену, готовясь приложиться макушкой, но боли не почувствовал.

Снова губы Марты, её вкус и её тепло. Чуть погодя я ощутил на затылке руку, понял, почему не почувствовал боли от удара – она успела обхватить ладонью мой затылок.

Её огонь жёг через платье и мой форменный костюм. Мне было стыдно и, в тоже время, мне ещё никогда не было так хорошо.

Что же это за власть такая?

Оттолкнуть Марту не было сил. Мы очень долго целовались. Очень и очень долго.

В дверь кабинета постучали.

Спустя долгую минуту, когда мы смущенно оправили одежду и волосы, я подошел и приоткрыл дверь. За ней отыскался Максим.

– Вы уже помирились? А то этот придурок собирается драться.

Я бросил взгляд в направлении, указанном другом, и отыскал там Григория. Он стоял, уперев руки в бока и недоверчиво сверлил взглядом Кирилла, преграждавшего дорогу, Максима, стоявшего вторым этапом препятствий и теперь меня.

– Тебя это не касается, – мигом ощетинившись, бросил я.

Григорий собирался ответить, и по его лицу я понял, что слова будут грубыми и вызывающими, но он не успел.

В приоткрытую дверь, обогнув меня сквозняком, выскользнула Марта.

– Увидимся завтра за завтраком? – спросила она, дождалась кивка и ушла.

Следом за ней, бросив напоследок всем нам угрожающий жест, отправился Григорий.

Я был на седьмом небе от того, что сумел с ней помириться.

Но, духи побери, почему она позволяет Григорию преследовать себя?

Пришлось признать, что Филипп действительно стал ещё более притягательным. Об этом твердили не только мои глаза, но и сплетни, трещавшие вокруг, словно занимавшийся пламенем хворост. Все они были о том, что мы с Филиппом больше не вместе, а он за лето так возмужал, что дышать ровно в его присутствии стало невозможно.

Девушки чуть не капали слюной ему вслед и доводили меня до белого каления.

Я знала, что на этаж мужских спален потянулось паломничество признаний. Каждый день я готовилась к тому, что услышу новость о новой девушке Филиппа. Сосредоточенно прислушивалась к болтовне за ужином и выдыхала, что этот день пока не настал.

Утешение слабое, ведь рано или поздно это должно было случиться.

– Марта, ты меня слышишь?

Я перевела взгляд на Григория, осаждавшего мой стол всю последнюю неделю.

– Научи меня, – твердокаменная решимость отпечаталась на его лице.

Признаться, своей просьбой он застал меня врасплох. Я отнесла неожиданное пожелание в разряд несерьезной блажи мага земли, но, как оказалось, упорства парню было не занимать.

Я отказала. Я отказывала каждый день. По несколько раз на дню. Но он не сдавался.