Проблемы с 5 по 10-ю. Сам дом тоже разваливается: во дворе валяется упавший кусок водосточного желоба, в некоторых комнатах капает с потолка, по меньшей мере один из туалетов вечно засорен, и никто даже не пытается его прочистить. Зимой обычно отказывает отопление, и все спят в пальто. В доме проблема с крысами, с тараканами, и воду из-под крана тоже лучше не пить.
С видеоиграми, правда, все в порядке.
Короче, обычно мы с Эрлом зависаем у меня. Теперь Эрл почти что стал членом семьи – дымящим как паровоз, комплексующим из-за своего роста сыночком, которого никогда не было у моих родителей. Надо сказать, они – единственные взрослые, кроме мистера Маккарти, которые более или менее представляют, как с ним разговаривать, чтобы он не взбесился. Более или менее. Их разговоры – это всегда угар.
>ИНТ. ГОСТИНАЯ У НАС ДОМА – ДЕНЬ
>ПАПА сидит в кресле-качалке, как обычно созерцая стену. КЭТ СТИВЕНС спит на диванчике. Входит ЭРЛ, по пути к входной двери поигрывая свежеоткрытой пачкой сигарет.
>ЭРЛ
>Как жизнь, мистер Гейнс?
>ПАПА
>задумчиво
>Жизнь…
>ЭРЛ
>терпеливо
>Как ваша жизнь?
>ПАПА
>Жизнь! Ах да, жизнь. Жизнь – хорошо, как я только что объяснял Кэту Стивенсу. А как твоя жизнь?
>ЭРЛ
>Намана.
>ПАПА
>Я вижу, ты покурить собрался.
>ЭРЛ
>Ага. Составите компанию?
>ПАПА
>пять секунд смотрит в пространство
>ЭРЛ
>Ну ладно.
>ПАПА
>Эрл, согласишься ли ты с тезисом, что страдания человеческого бытия – понятие относительное, что у каждой жизни есть своя базовая линия, линия равновесия, ниже которой человек может считаться страдающим?
>ЭРЛ
>Думаю, да.
>ПАПА
>Первичная гипотеза: то, что представляется страданиями одному человеку, может быть радостью для другого.
>ЭРЛ
>Отлично сказано, мистер Гейнс.
>ПАПА
>Ну ладно.
>ЭРЛ
>Ладно, пойду курну.
>ПАПА
>Бог в помощь, юноша.
Возможно, 80 процентов разговоров папы с Эрлом проходят примерно так. Остальные случаются, когда папа вытаскивает Эрла в свои любимые магазинчики или в «Хоул-Фуд[4]», и они покупают там что-то невыразимо отвратительное и потом вместе едят эту дрянь. Я научился избегать этих чудны´х посиделок.
Разговоры мамы с Эрлом чуть менее крезанутые. Она часто называет его «забавным мальчиком» и забила отучать моего друга от курения, решив, поскольку я не курю вместе с ним, оставить его в покое. Со своей стороны, Эрл даже в самом раздраженном состоянии прикручивает громкость в присутствии мамы и сдерживает свои фирменные истерики с топаньем ногами и нечленораздельным рычанием. Даже не грозит никому засадить ногой по уху.
Короче, такой вот он – Эрл. Возможно, я много чего упустил, и придется добавлять какие-то подробности позже, но поскольку нет никаких оснований полагать, что вы к тому времени еще будете читать эту книгу, думаю, можно не париться – ни мне, ни вам.
Глава 10
Я пишу «Казанова» через «зад»
Уже по пути к дому Рейчел я осознал, какой же я идиот.
– Ты идиот, Грег, – подумал я, возможно, даже сказав это вслух. – Теперь она думает, что ты влюблен в нее уже пять лет.
Дебил. Мне представилось, как я подхожу к двери, звоню, а Рейчел выскакивает на крыльцо и бросается мне на шею, и завитки ее волос весело подпрыгивают, а чересчур большие зубы щекочут мне щеки. Потом придется целоваться до обморока или говорить – говорить, и говорить о том, как мы любим друг друга. При одной мысли об этом я аж вспотел.
И, конечно, у нее рак. Что, если она захочет поговорить о смерти? Это будет адский ад. Потому что у меня довольно радикальные представления о смерти: нет никакой загробной жизни, после смерти ничего не будет, это полный и окончательный конец твоего сознания. Немного депрессивно, правда? И что, придется врать ей? Плести что-нибудь про жизнь после смерти ради утешения? Что-нибудь типа тех гадких голеньких ангелочков, которыми обычно набивают рай по самое «не балуйся»?