– Как вам Т-34?

Я считаю, что это была нормальная скоростная машина. Если мы прошли на Т-34 от Ясс и до конца войны, это значит, что Т-34 надежнейшая машина, ремонтопригодная, эксплуатационно-технологичная, простая в обслуживании. Если у Т-34 главный фрикцион неисправен, то можно и на бортовых завестись и поехать. Включил 3-ю передачу, выжал бортовые фрикционы, включил стартер. Да, нагрузка на аккумуляторы будет большая, но ничего, заведется. После этого рычаги на себя – оп! Рычаги вперед – и пошел! В мирное время я был старшим офицером по вождению и технической подготовке. Когда был зампредседателя комиссии по присвоению классности, мы принимали экзамены на мастера вождения. Если механик-водитель не умеет трогаться с неисправным главным фрикционом, значит, он мастера не достоин.

– Воздушные фильтры нормально работали?

В пыли – не особенно. А вот в Европе, когда мы шли по асфальтовым дорогам и только для боя разворачивались, пыли как таковой нет, тут проблем не было.

– Со временем Т-34 становились надежнее или, наоборот, качество сборки падало?

Мы добивались повышения качества. Когда принимали танки на заводе, то их проверяли и составляли дефектные ведомости. На каждый танк бывало 100–150 недостатков: нет шайбы под болтом, коронная гайка не закреплена штифтом, недовернут болт, торсион неправильно отрегулирован – вот такие мелочи. Все записываем и даем тому, у кого мы принимаем танк, на исправление. После этого мы по списку проверяем, чтобы все было сделано.

– Были ли случаи преднамеренного выведения танка из строя?

У меня в роте был такой случай. Это было под Кривым Рогом на Днепре. На катках «Валентайнов» стоял колпак, в центре которого была пробка, завернутая гайкой. Для смазки катков в это отверстие набивали солидол. Один механик-водитель взял, повыворачивал эти заглушки и выбросил, а мне докладывает:

– Я не могу идти в атаку. У меня нет заглушек.

– Где они?

– Не знаю.

Тут разбираться некогда было. Я просто взял ветошь, забил дырки:

– Иди в бой!

После боя спросил командира танка, почему он не следил. Разумеется, доложил командиру роты, но не знаю, что было с экипажем.

Был еще такой случай. На подъеме механик-водитель на большой скорости не плавно выжал педаль главного фрикциона, а рывком – все диски коробятся, фрикцион ведет. Я такому умнику сразу сказал:

– Меня это не касается. Трогай на бортовых и иди в атаку.

О подобных случаях я докладывал командиру роты, командиру батальона и зампотеху батальона. Когда танки актируются на списание, то тут нужна еще и подпись смершевца. Он все время двигался со штабом батальона. Нужно мне списать, я подхожу: «Танк сгорел». Он подойдет, посмотрит, подпишет акт. Только сгоревшие танки считались безвозвратной потерей, остальные танки ремонтируются.

Был еще случай – механик-водитель во время бомбежки выскочил из танка, смандражировал. Я его понимаю, сам несколько раз был под такими бомбежками, что думал, уже все. После бомбежки чувствуешь полное опустошение, безразличие и хочется спать. Но надо уметь себя держать в руках. Страх – это такое чувство, которое можно контролировать. Я всегда говорил: «Ребята, не выскакивайте из танка во время бомбежек. За всю войну на моих глазах было только три прямых попадания в танк авиабомб. Только три! А сколько было бомбежек!»

– Были ли повреждения авиационных пушек?

Практически не было.

– Механики-водители могли только водить танки или все же были способны их обслуживать?

Четко было установлено, что каждый механик-водитель должен получить не менее 13 моточасов вождения, прежде чем сдать на права. Кроме этого, он должен сдать экзамен по технической подготовке и обслуживанию танка. Он обязан знать танк, регулировки.