Вопрос оставался вопросом. Он же его не замечал. Или замечал, но откладывал разрешение такового на потом. Авось, как-то всё уляжется или разрешится… У него и так ничего не складывалось, чтобы ломать себе ещё голову в отношении того, чего в принципе ещё и на горизонте не мелькало.

Как-то так складывалось, что каждая, с кем он заводил знакомство, воспринимала его исключительно как забавное существо, интересное, начитанное, временами веселое, прекрасное для дружбы, но не годное для отношений. Барышни почему-то уважали грубость, умеренную похотливость, даже глупость и словоохотливость. Упрощенный до примитива словарный запас, безудержные сальные шутки и напористость самцов их заводила, вопреки логике, которой жил он.

И чем больше он был паинькой, чем больше проявлял обходительность и галантность, тем больше понимал, что она здесь, в низовьях улицы среди детей пролетариата, вовсе неуместна.

Не стану приводить историю ломки мировоззрения этого молодого человека, но в определённый момент он вдруг обошёлся с барышней не совсем хорошо, что вызвало бурю эмоций с её стороны. Они какое-то время не общались, шипели друг на друга, она даже строила козни, но в итоге оказалось, что эта буря эмоций их сблизила. Она понимала язык силы и даже неуважения, прощала ему всё, что касалась необходительного отношения с нею, в пределах разумного, конечно, он же ощущал то, что лишь поддерживая эмоциональный накал на достаточно высоком уровне, способен создать тот фундамент, на котором и могут быть выстроены их отношения. Исходя из этой логики – буря эмоций в отношениях не должна была ни на миг прекращаться. Утихать на какое-то время, переформатироваться, но не исчезать. Потому что лишь стоит этому фундаменту исчезнуть, то тут же вскроется та самая пропасть, что их разделяла ранее и разделяет, естественно, и сейчас, и заполнить её после этого уже будет невозможно.

Поначалу умеренно-пренебрежительное, порой граничащее с высокомерным, отношение вызывало бурю негодования с противоположной стороны, но стоило, спустя какое-то время, сымитировать примирение, уход на попятные, приводя бушующую стихию в состояние штиля, как всё улаживалось.

Строя отношения исключительно на эмоциональной составляющей, он раскачивал лодку то в одну сторону, то возвращая её в противоположную.

И как-то так сталось, что это умение постепенно перешло в навык. В навык, ставший его второй сущностью. Оставаясь в глубине души все тем же положительным мальчиком-мечтателем из категории «батанов», ему удалось создать личину омерзительного существа, которое и только которое (!!!) притягивало внимание противоположного пола.

– Это Ты о себе, что ли? – удивился с присущей ему наивностью Женька.

«Вообще-то о тебе!» – хотел было пошутить Он, давая таким образом намек.

– Это просто история, которую Я хотел тебе рассказать в рамках начавшейся у меня ломки переходного периода, – иронизировал Он. Не факт, что Жека уловил иронию.

– А-а-а… – протянул он. – Понятно.

– Ты подумал бы, Жень! История жизненная. Кто знает, может чем поможет…

«Тем более что Аля, похоже, поменялась местами с персонажем моей истории и стремится…» – вновь мелькнула мысль, которую Он не спешил озвучивать.

– Ясно… – протянул Жека, которому было, похоже, вообще ничего не ясно, и он уже начинал жалеть потраченного времени.

Попрощались они достаточно быстро. Жека, похоже, не понял той иносказательной манеры, в которой тому пытались передать Алю. Он же не пытался донести это иным способом.

Сон как-то сам собою пришёл к Нему лишь телефонный разговор прервался. Ощущение опустошённости конкурировало с чувством человека, сдержавшего свое слово и потому заслужившего хотя бы личное уважение к самому себе.