Вот так же ловко дежурный сержант проверял содержимое моей сумки в прошлом году на пропускном пункте в мою воинскую часть. Не найдя ничего

предосудительного, он отправил меня переодеваться в солдатскую форму. По дороге в казарму я обратил внимание на порядок и чистоту на территории.

После обеда я услышал сигнал к общему построению на площадке возле нашего здания. Военнослужащие торопливо выбегали и строились. Наконец все были на плацу. Прапорщик торжественным голосом объявил:

«Сегодня я нашел окурок на территории. По традиции нашей воинской части и во имя поддержания чистоты в нашем расположении мы с вами должны устроить ему достойные похороны!»

Сначала я не понял, что именно он имел в виду, но когда увидел лопаты, кирки и очерченную зону для могилы, то не поверил своим глазам. Это был не сон!

Прапорщик приказал вырыть яму два метра на два шириной и два метра глубиной!

Мы разделились на несколько групп и начали поочередно вгрызаться в неподдающуюся высохшую землю. После двадцати-тридцати ударов киркой и бросков лопатой группы менялись. Яму копали больше часа. Затем

построились возле нее, и прапорщик кинул в нее окурок. Снова взялись за лопаты, забросали яму землей и утрамбовали. После того, как прапорщик произнес прощальную речь, мы продолжили наши ежедневные строевые занятия.

Вечером, выходя из столовой, я увидел на асфальтовой дорожке принесенный ветром конфетный фантик. Я оглянулся и, никого не заметив рядом, подобрал его и бросил в урну.

Воинская служба в Советском Союзе была обязательной для всех мужчин. Срок этой воинской повинности зависел от рода войск. В сухопутных войсках служили два года, на флоте три. Для спортсменов создавались специальные спортивные роты с особенным распорядком дня, позволяющим больше заниматься спортом.

На службе я практически не появлялся. Выступал на соревнованиях за Вооруженные Силы СССР и приносил необходимые очки нашей спортроте в течение двух лет.

– Куда едем, молодежь? – весело спросил таможенник, отодвигая мою сумку.

– В Соединенные Штаты, – ответил я.

– Спортсмены что ли?

– Да. Гимнасты.

– Хорошо. Можете забрать ваши вещи. Проходите. Счастливого пути. Я застегнул молнию на моей сумке и пошел сдавать ее в багаж.

Когда я подошел к кабинам паспортного контроля, передо мной стояло уже несколько человек. Все терпеливо ждали. Подошла моя очередь. Я положил заграничный паспорт и посадочный талон на стойку. Пограничник по другую сторону окошка, едва поздоровавшись, пристально посмотрел на меня, затем на фотографию в моем паспорте. После этого он полистал паспорт, по всей видимости сравнивая визу с какими-то другими документами, находящимися в его распоряжении.

Каждый раз этот внимательный взгляд проверяющего в военной форме вызывал во мне ощущение беспокойства. Мне казалось, что в любую минуту все может обернуться неблагоприятным образом и найдется что-то, не

позволяющее мне пройти в зону вылета.

«Проходите», – сказал пограничник беспристрастным голосом, подавая мне документы.

До вылета оставалось почти полтора часа. Я присел, ожидая других членов нашей немногочисленной делегации.

Рядом со мной оказался солидно одетый мужчина среднего возраста. Он мельком взглянул на меня и углубился в чтение толстого литературного журнала «Новый Мир».

Мне был знаком этот журнал. Именно в нем я прочитал первую публикацию повести Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича».

Мой отец принес этот журнал домой в конце семидесятых. Оказывается, он уже полгода ждал очереди, чтобы прочитать эту повесть, передающуюся из рук в руки среди его сослуживцев. Напечатанная в 1962 году с разрешения Хрущева после его отставки она была повсеместно изъята из публичных библиотек и уничтожена, но изданные ранее экземпляры продолжали передаваться из рук в руки.