– В честь неё названа?

– Да нет. Но по одной её пращуре. Дом её, кстати, старше нашего будет. Наш в тридцатых годах XIX века выстроен, а Надин, скорее всего, ещё в XVIII. Ну, перестраивался, конечно.

Бабушка дала Вальке несколько папок и сказала:

– Разбирайся тут сам.

– Ба, можно, я во дворе сяду?

– Да ради бога. Только по ветру мои материалы не пусти.

Только он выложил папки на стол в тени у сарая, как пришли девочки. Узнав, чем он собирается заняться, Аня сморщила нос. А Энн сказала:

– Когда моя прабабушка услышала об этом строительстве, она заплакала. Так что я тоже на митинг пойду!

– Ладно, давайте по папке возьмём. А потом обменяемся. И чтобы лишнего другому читать не пришлось, в своей папке будем закладки делать, – согласилась Аня.

– Дело говоришь, – обрадовался Валька.

Все углубились в чтение. Но молчать долго не смогли. Первой засмеялась Аня:

– Ребята, послушайте: «Общество нашего села отличается кляузным характером. Особенно здесь не могут ужиться ни один псаломщик и ни один дьякон. Чуть что – сейчас у них уже и приговор готов на того или другого члена причта. ʺТы нам не нужен, – заявляют на сходе мужики, – а не уйдешь, так приговор на тебяʺ. Только один священник по какой-то случайности ещё уживается с ними…»

– Ань, не отвлекайся, а то мы вовек до конца не дойдём, – остановил её Валька. Но буквально через минуту фыркнул. – Ну, невозможно удержаться! «Губернские ведомости» за 1891 год: «Кстати, несколько слов о спорте другого рода, а именно летнем, велосипедном. До 1889 года велосипед здесь совсем не был известен, и очень немногие имели понятие об этой чрезвычайно практичной и полезной машине, доведённой теперь до большой степени совершенства. В мае того года появился первый велосипедист, крайне заинтересовавший публику, а простонародьем принятый чуть не за самого антихриста».

Наконец на историю Надеи наткнулась Энн.

– Вот! «Губернский листок» за 1905 г.: «Что писала наша пресса сто лет назад. Из «Неофициальной части «Епархиальных ведомостей». А дальше идут «Истории чудесных исцелений». Только, ребята, я с ятями так быстро читать не могу. «Жил в Утятине некий помещик Митрофан Ч.»…

– Черемисинов, – перебил её Валька.

– Ты уверен? – спросила Аня.

– Других помещиков с фамилией на «Ч» у нас не было. Дальше, Энн!

– «Стенали и соседи его, и рабы от крутого его нрава. В его имении Яблоневка…» Валь, где это?

– Нет такого села в нашем районе, – уверенно сказала Аня.

– После смерти Митрофана за деревней в народе закрепилось название Митрохино.

– И такого нет, – упёрлась Аня.

– Деревня Митрохино вымерла в 30-х годах прошлого века. Позднее там был посёлок кирпичного завода. Неофициальное название – «Пьяный угол». Тоже вымер. Сейчас за речкой Мгакой напротив второго кладбища только развалины остались.

Так, препираясь, они вычитали следующее.

Старший сын Митрофана Яков как-то вышел вечером прогуляться и получил удар камнем по спине. Целью злоумышленника, скорее всего, был не он, а Митрофан, которого все боялись и ненавидели. Но травмирован был сын, причём обнаружили его тело не сразу. В результате юноша оказался парализованным. Родители приглашали врачей, знахарок, но никто вылечить Якова не мог. А между тем в Кузнецах жила мещанская девица Надея, которая успешно лечила своих земляков травками и наложением рук. За ней тоже посылали, и неоднократно, но девица всякий раз отказывалась, говоря, что «чёрный барин» её дар «испоганит». Потом уже мать Якова перед ней на колени встала, и девица согласилась лечить юношу. Взяла с собой травы, в разное время собранные на поляне, и явилась в дом Черемисиновых. Она всего лишь примочки травяные делала на шею молодого барина, но уже на следующий день Яков начал двигаться, а через неделю встал. Далее произошло то, что целительница предрекала: «чёрный барин» с радости напился и над девицей надругался. Надея на следующий день бесстрашно явилась в барский дом и всей семье, сидящей за завтраком, объявила: дар мой теперь стал чёрным, как душа чёрного барина, и исцеление Якова Митрофановича – последний добрый мой поступок. А первое моё чёрное дело – истребление вашего рода. Предрекла она, что Митрофан в скором времени переживёт всю свою семью, кроме спасённого ею Якова. Но на Якове род их прервётся. На мольбы матери семейства ответила, что зла на неё не держит, поэтому милостиво позволит ей не пережить своих детей и умереть первой.